Но ведь есть и другая сторона жизни, которую ему очень наглядно продемонстрировал этот паренёк. В чём в чём, а в мужестве, в твердости характера ему не откажешь.

Яско невольно проникся к новобранцу с крестиком на шее уважением. Вспомнил историю, рассказанную ему приятелем, таким же, как и он, мичманом. Только служит этот мичман далеко на востоке, в плавсоставе Тихоокеанского флота.

Родители у Васи Китобоя, как звали-величали приятеля, – коренные киевляне. Приехал Вася однажды к ним в отпуск с дальневосточными подарками, с икрой и балыком рыбы-красницы, посидел с предками, повечерял, попотчевал дальневосточными побасенками про китов, на которых в Америку перевозят через океан автомобили, слонов и железнодорожные вагоны. Иначе нельзя, потому что на сухогрузах слонов сильно укачивает, а груз может смыть их в воду. Ещё рассказывал про рыбу фугу, самую красивую и самую ядовитую среди всех морей, океанов, утром отвез предков на фазенду, как они называли сараюшку, поставленную на шести сотках, выделенных им заводом «Арсенал», где они работали, и на следующий день вернулся домой. Дома походил по квартире, пооглядывался малость, давно все-таки в ней не был, отвык, увы. Потом подогрел себе обед, сел за стол. Вдруг звонок в дверь. Пронзительный, длинный. В Киеве раньше в двери так не звонили.

– Интересно, кого же это принесло? – Выдернул из-за тельняшки салфетку, бросил на стол. Звонок был неприятным – очень уж настойчивый.

Открыл дверь и отшатнулся назад – перед ним стояли трое дюжих мужиков с квадратными подбородками. В руках держали пистолеты. От чёрных холодных зрачков пистолетов даже под мышками что-то заскребло. Но тем не менее спросил:

– Вам кого? – Отметил, что голос его все-таки не дрогнул, хотя перед чёрными стволами, наверное, должен был дрогнуть.

– Тебя, – ответил старший из тройки, он стоял посередине.

– Зачем?

– Вопросы здесь задаем мы, а не ты, понятно? – старший приподнял пистолет. – Пошли!

Дальневосточный мичман хотел спросить, кто эти гости и куда это «пошли», на какую Кудыкину гору, но вовремя сообразил, что этого лучше не делать, любой вопрос, даже слово любое сработает против него, в результате в голове может образоваться дырка от пистолетной рукояти, поэтому проговорил покорно:

– Сейчас, я только куртку возьму.

– Пошли, пошли! Никаких курток!

Раз «никаких курток» – значит «никаких курток»; он нащупал в кармане ключи от квартиры, хлопнул дверью, защёлкивая автоматический замок, и как был в старой тельняшке, с дырками под мышками, в домашних тапочках (хорошо, что они были кожаные, на резиновом ходу, как туфли), поспешил по лестнице вниз, сопровождаемый тремя вооруженными людьми.

Похоже, ситуация, в которую он попал, ландышами не пахнет, вряд ли ему сегодня будут преподносить цветы и произносить слова, соответствующие торжественному моменту, а ведь он сегодня решил пройтись по Киеву и посмотреть места своего детства, а заодно попить где-нибудь холодного пива, доставить себе удовольствие. Но вместо этого под тремя пистолетами отправляется неведомо куда. Вот ведь дела какие…

У подъезда стояли две машины. Как и положено – чёрные, только не «Волги», а заморские иномарки, чистенькие, вымытые.

Именно иномарки подсказывали ему, что имеет он дело не с суровыми органами, не с представителями властей, а с бандитами. Хотел спросить у предводителя, не перепутали ли его с кем-нибудь из знакомых киевлян, которых ожидала такая честь – конвой с тремя стволами, но и на этот раз смолчал, поскольку понимал: ребята эти цикаться не будут. Поэтому из трамвая лучше не высовываться.