Задумываться я стала об этом относительно недавно. Когда увидела, как новый наш сосед забирает сына из детского сада. Андрей переехал в наш дом несколько месяцев назад, и вышло так, что его сын стал посещать ту же группу, что и Арина, так что мы довольно часто пересекались. Его жену я видела всего несколько раз, в основном с ребенком занимался именно Андрей. Отводил в сад и забирал его, гулял с ним на улице. И я завидовала маленькому Егору. Хотела бы и для своей дочурки такого папу. Но понимала, что сама виновата. Просто не с тем человеком стала строить жизнь. А ведь когда-то Богдан казался мне идеальным мужчиной, мужем и отцом. И вот что из этого получилось. И тут пришлось посмеяться над самой собой, ведь Виктора я тоже считаю идеальным. Может, все дело в том, что я не умею выбирать мужчин? Или стоит изменить что-то в себе?

   Я подняла голову и посмотрела на суетящуюся у кухонной рабочей зоны подругу. Умница, красавица. Замечательная хозяйка. Всегда веселая и жизнерадостная. Подарила мужу двоих сыновей. И, несмотря на то, что после второго декрета на работу не вышла, а осталась в домохозяйках, следит за собой, и за фигурой в том числе. Квочкой-наседкой моя подруга не стала. Чего Кириллу не хватает? Чего они там ищут на стороне? Почему та, чужая женщина кажется более желанной, чем та, что делит и горе, и радость? Та, которая своя? Когда Богдан изменил мне впервые, он клялся, что это была ошибка и такое больше не повторится. Когда я поймала его во второй раз, бывший муж пояснил это тем, что он полигамен. Мол, мужчина всегда смотрит на других женщин, потому что в него от природы заложена программа оплодотворить как можно больше. А я прощала. Думала, что нагуляется и остепенится. Думала, что он просто был не готов к такой ответственности, ведь Арину мы не планировали. И тот факт, что он не стал отлынивать и повел меня в ЗАГС, я тогда считала наивысшим показателем ответственности. Потому что у меня перед глазами был другой пример. Всего за год до того, как я забеременела, от Лоры ушел парень, потому что она отказалась делать аборт. Подругу поддержали ее родители и друзья. Теперь у Ларисы замечательная дочурка. Вот только, хоть подруга безумно рада, что стала мамой, я никогда не забуду, как горько она рыдала, когда рассказывала нам, как ее дочь, вернувшись из детского сада, задала вопрос: «Что такое папа?»

   Потому я и терпела походы Богдана налево. Сжимала зубы, когда видела блеск в его глазах, который уже научилась распознавать как свидетельство того, что он погулял. Тихонько плакала в подушку, после того как отстирывала его вещи от чужой помады и духов. И молчала. «Терпи, — говорила мне мама, — жизнь прожить, не поле перейти. Нагуляется и успокоится». И я терпела. Не успокоился. Не нагулялся. Пришел однажды и стал вещи собирать. Даже поговорить по-человечески не соизволил. Сказал только, что встретил свою единственную и уходит к ней. Вот и все выяснение отношений.

   Мне бы горько рыдать в тот день по утраченному счастью. А я радовалась! Потому что внезапно почувствовала, как тяжелый груз этих отношений растаял. Будучи несмелой от природы, я бы никогда в жизни не решилась на развод. У меня не хватило бы духу оставить дочь без отца. Я должна была ненавидеть Богдана за то, что он бросил нас. А я была ему благодарна за то, что он взял ответственность за наш разрыв на себя. Ведь из всего выходило, что это он — изменщик, а я — бедненькая брошенка, зато хорошая. А если бы я указала ему на дверь, то в глазах общественности была бы непутевой женой, не сумевшей сохранить семью. И мне печально было осознавать, что многие женщины проходят через все это и так и не решаются поставить точку. На самом деле наша с Богданом семья перестала существовать в тот самый момент, когда он запихнул свой отросток в другую женщину. Он убил своим поступком нашу любовь, и этот труп невозможно было воскресить. Да он и не пытался, как выяснилось. Его все устраивало. Простили один раз, простят еще, чего уж там.