«Чувствую, как жизнь уходит из меня, я похож на сдувающийся воздушный шарик», – сказал он.

Ему много лет. Он сформулировал это так: «Я прожил больше, чем рассчитывал, и благодарен Богу за эту возможность».

А еще он сказал, что хочет написать письмо людям, которые его любят. Таких людей много: он прожил отличную жизнь, у него большая семья, «только одних внуков уже восемь, и еще двойню ждем!»

Но он не умеет писать текстов. «Не дано мне», – сказал заказчик.

Он честно пробовал сам, но получается коряво, а он хочет, чтобы было красиво.

Письмо приложат к завещанию. Зачитают при всех.

Он знает, как это будет, в какой комнате, где и кто будет при этом сидеть, и он хочет, чтобы его последняя прямая речь была стройной и красивой, а «не бессвязной попыткой выстроить мысль от умирающего старика».

– Не говорите так. Вы не умирающий старик, – возражаю я.

– А кто же я?

– Человек, который прожил хорошую достойную жизнь.

– Это одно и то же.

– Совсем нет. Моя версия уважительная. А ваша – такая, немножко обесценивающая.

– Это потому, что моя версия – правда. Правда всегда безжалостна и прямолинейна. Она не обесценивает, а иронизирует.

– Над чем вы иронизируете, «умирающий старик»? – подколола я.

– Над страхом смерти.

– Бояться смерти – естественно, мне кажется.

– Бояться следует другого. Например, прожить никчемную жизнь. Это страшнее смерти.

– Вам это не грозит.

– Поэтому я и не боюсь…

Как интересно с ним.

Я сказала, что мне нужно подумать.

Я не уверена, что это этично – писать за человека его прощальную речь. А мой заказчик улыбнулся:

– Вы что, откажете в просьбе умирающему старику?

И я подумала, что… не откажу. Я уже знала, что возьмусь за этот текст. Мне было очень интересно его написать.

– По понятным причинам я оплачу вперед, – сказал заказчик.

Понятные причины – это что он может не успеть. Я испугалась: я точно не смогу взять денег с умирающего человека. Это как-то… ужасно несправедливо, как-то не по-человечески.

– Почему? – не понял заказчик. – Я оплачиваю вашу работу, что тут ужасного?

– То, что я жива, здорова, так еще и деньги беру с того, кто не здоров.

– И «не жив», вы хотели сказать?

– Не хотела.

– Хотели, но постеснялись. Оля, я умираю не из-за вас. А потому, что мое тело изношено яркой жизнью. И я хочу быть красавчиком даже в своем последнем письме, которое прочтут уже без меня. Это же мое желание, хотелка моя. Помогите ее реализовать и возьмите деньги за свою работу. Не обижайте меня. Я вполне себе обеспеченный человек.

– Взять деньги с умирающего старика? Вы за кого меня принимаете?

– Возьмите деньги с человека, который прожил хорошую, достойную жизнь… – повторил он мои слова.

Потом он наговорил мне длинное аудиосообщение. Там он сказал все, что хотел бы сказать родственникам после того, как уйдет.

Это было тесто, которое мне предстояло замесить и испечь текст.

Срок исполнения заказа у меня обычно неделя, но тут… Я не могла думать ни о чем больше, только об этом удивительном, страшном и прекрасном заказе.

Да и была ли она у него, эта неделя?

Я села за работу немедленно. И написала красивый текст.

Возможно, лучший в моей жизни текст на заказ. В нем было много силы духа, любви, благодарности и заботы. И даже юмор.

Это был очень сильный текст. По понятным причинам я не могу его опубликовать. По факту его услышит не так много людей, но точно больше десяти (у него только внуков уже десять) и, скорее всего, только один раз, но. Он и правда прекрасен.

И текст. И заказчик.

А через месяц на странице заказчика в соцсети появилось сухое сообщение, написанное его дочерью, что прощание состоится там-то и во столько.