– Как вы догадались?

– Бледная физиономия. Мятый костюм. Плюс я вижу с десяток ваших каждый год. Нужно такси?

– Не разменяете на мелочь?

Эдриен протянул купюру, но бармен лишь отмахнулся.

– Не заморачивайся с таксофоном. Они у меня в быстром наборе. Присядь, расслабься.

Эдриен присел на обитый кожзаменителем высокий табурет и посмотрел, как бармен тычет в кнопки.

– Здрасьте, мне нужна машинка в бар «У Натана»… Да, который возле тюрьмы. – Он немного послушал, а потом прикрыл мобильник ладонью и обратился к Эдриену: – Куда?

Эдриен пожал плечами, поскольку и сам этого не знал.

– Просто пришлите машину. – Бармен нажал на «отбой» и опять оперся животом о стойку. Глаза под тяжелыми веками были серыми, усы желтовато-белыми. – Сколько отмотал?

– Тринадцать лет.

– Ого! – бармен протянул руку. – Натан Конрой. Это моя собственная лавочка.

– Эдриен Уолл.

– Ну что ж, Эдриен Уолл, – Натан наклонил бокал под краном, а потом двинул его по стойке, – будь здоров в первый день твоей остальной жизни!

Эдриен уставился на бокал с пивом. Такая простая вещь… Капельки влаги на стекле. Холодок, когда он коснулся его. На миг окружающий мир словно перекосился. Как могут вещи так сильно и так быстро меняться? Рукопожатия, улыбки, холодное пиво… Он нашел свое лицо в зеркале и не мог отвести от него взгляд.

– Хреново, точно? – Натан оперся локтями на стойку, и на Эдриена повеяло запахом обветренной кожи жилета. – Смотреть, кто ты сейчас, и вспоминать, кем ты был…

– А вы тоже сидели?

– В лагере военнопленных во Вьетнаме. Четыре года.

Эдриен коснулся шрамов на лице и склонился ближе. Тюремные зеркала были из полированного металла и не особо показывали человеку его душу. Он повернул голову в одну сторону, потом в другую. Морщины оказались глубже, чем он думал, глаза шире и темнее.

– Это у всех так?

– Такие вот самокопания? Не. – Бармен покачал головой и плеснул в маленькую стопку коричневой жидкости. – Большинство просто хочет нажраться, перепихнуться с кем-нибудь по-быстрому и полезть в драку. Я видел почти всё.

Когда он махом опрокинул стопку и со стуком поставил ее на стойку, скрипнула дверь, и в зеркале вспыхнул свет.

– Хотя и не слишком часто.

Эдриен оторвал взгляд от зеркала как раз вовремя, чтобы увидеть, как дневной свет падает на какого-то тощего парнишку. Ему было лет тринадцать-четырнадцать, и одна рука его дрожала под тяжестью револьвера, зажатого в пальцах. Натан быстро сунул руку под стойку, но мальчишка тут же выпалил:

– Пожалуйста, не надо!

Натан опять положил руку на стойку, и все в нем стало серьезным, тихим и неподвижным.

– По-моему, ты ошибся адресом, сынок.

– Просто… Никому не двигаться!

Это был не очень крупный паренек, может, всего пяти с половиной футов[9] ростом, тонкокостный, с нестриженными ногтями. Глаза – ярко-синие, а лицо настолько знакомое, что у Эдриена вдруг сдавило грудь.

«Не может быть, чтобы…»

Но это было так.

Тот же рот, те же волосы, те же узкие запястья и линия подбородка.

– О боже!

– Знаешь этого мальчишку? – спросил Натан.

– Думаю, что да.

Мальчишка был симпатичный, но какой-то потасканный. Может, пару лет назад его одежда и была ему впору, но теперь из-под брюк выглядывали грязные носки, и руки далеко торчали из обшлагов рубашки. Глаза широко открытые и испуганные. Револьвер у него в руке казался просто огромным.

– Не надо разговаривать про меня так, как будто меня тут нет!

Он шагнул внутрь, и дверь тут же захлопнулась у него за спиной. Эдриен соскользнул с табурета, держа на виду обе руки.

– Господи, до чего же ты на нее похож!