– Ишь ты, выдумал тоже! Ты себя-то видел, бесовское отродье? Не в отражении, а насквозь, нутро своё видел? Ты ж аки демон во плоти, Тёмный. Чему я тебя учить буду?

Глаза у ведающей уже улыбались одними уголками. Не могла она долго злобу и хмурость держать по-настоящему.

Котище Басилевс, словно человек, менял выражение морды, не спуская с меня глаз. Теперь он глядел на меня, явно подтверждая, что я и есть бесовское отродье.

– Я людей лечу, исцеляю, добро им делаю, с хворой скотиной помогаю, урожай богаче стараюсь сделать, дождь вызвать там или затяжные ливни прогнать, охотникам в ловле добычи сподсобить, ребёнка выносить и роды облегчить, разумение детишкам усилить, – продолжила знахарка. – Всё к добру, всё на пользу. Светлая я. А ты Тёмный. У тебя прямо на лбу написано это для видящих. Твой дух пришёл на Землю карать и наказывать, калечить и убивать, разрушать и уничтожать. Тебе моё ремесло ни к чему. Не твоё оно. Не впрок. Не по природе твоей. Потому мне нечему тебя учить.

– Как же мне быть, Матушка?.. – я был ошарашен и сильно расстроен её словами. Мало того, что пришлось покинуть отчий дом, так и здесь не приняли.

– Искать себе другого наставника. Через вёрст двадцать на север есть село Гарах. Там знаткий мастер Сербаз живёт. Он двурушник, со всеми силами вровень знается, многим не гнушается, знает поболе моего. К нему тебе надо. Он, конечно, непростой и жёсткий. Но кто знает, может и примет тебя.

Я прихлебывал чай со сдобной плюшкой, что дала матушка. Молодое тело хотело есть, несмотря на расстроенные чувства.

– Добираться будешь сам. Пешком, думаю, дойдёшь за день-полтора. Сегодня, так и быть, переночуешь у меня в доме. Спозаранку выдвинешься.

После чая матушка Каракош проводила меня в дальнюю комнату с одним небольшим окном, где стояла деревянная кровать с настеленным на неё толстым слоем овечьих шкур.

– Спать будешь здесь. Это твой постой на ночь. А я пойду, делами займусь, некогда мне боле с тобой болтать, ещё сегодня люди придут по ведовскому ремеслу.

– Спасибо большое, Матушка Каракош.

Я долго сидел, погружённый в свои невесёлые думы о перипетиях судьбы. Потом услышал, как кто-то пришёл к знаткой. Обрывки голосов долетали до моей дальней комнаты. Как я понял, это приехали к матушке за магической помощью. Может быть, даже издалека. Потом, ближе к ночи, пришёл мужчина. А это был муж матушки, подумал я. Вскоре после его прихода, прежде чем закрыть глаза и, наконец, уснуть, я решил напиться воды, но тут вспомнил, что бурдюк пуст, а значит, придется встать и наполнить его, благо колодец недалеко от дома. Осторожно приоткрыв ставни и стараясь не издавать лишнего шума, я прошмыгнул во двор чрез окно: я чувствовал себя неловко в чужом доме и не хотел лишний раз беспокоить хозяев, привлекая к себе внимание.

Украдкой пробираясь по тропинке к колодцу, я увидел сидящего возле сарая Басилевса. Во дворе уже сгустились вечерние сумерки, но ночь ещё полностью не вступила в свои права, и можно было рассмотреть, чем он там так самозабвенно занимается. А котище не просто сидел и бездельничал: он, как мне казалось, увлечённо дирижировал правой лапой, подёргивая в такт кончиком пушистого хвоста. А перед ним синхронно маршировали три маленькие мышки. Два шага назад, разворот, теперь два шага вперёд, разворот, шаг в сторону, мышки присели, дружно выпрыгнули вверх. Это было невообразимо! Моя челюсть от удивления буквально отвисла и не хотела подниматься обратно. Всё это было похоже на сон! Басилевс выглядел, как истинный дирижёр или как кукловод, который за ниточки дёргает мышек, а те, словно игрушечные марионетки, его исправно слушаются и продолжают своё представление на радость Басилевсу. Вдруг кот заметил меня, обратив в мою сторону морду с ярко-зелёными глазами. По его недоумённо-растерянному взгляду я понял, что застал кота врасплох явно за какой-то шалостью. Три мышки вслед за своим командиром синхронно повернули мордочки и одновременно посмотрели на меня, заморгав бусинками-глазами.