Вероятно, именно это подтолкнуло полицейского к переосмыслению всего произошедшего за последние месяцы.

– Да, это правда, – со вздохом подтвердила Юля. – Во всяком случае, это именно то, во что мы верим, о чем говорят факты.

Карпатский медленно кивнул, глядя на поверхность озера. Редкие мелкие капли дождя вновь тревожили ее.

– Тогда не опасно ли привлекать сюда людей? Если в озере есть… что-то такое? Что убивает, заманив на глубину?

Юля нахмурилась. Как он пришел к такому выводу? Почему считает, что опасно именно озеро, если дело было в записях? А плеер с ними уничтожен, точнее, покоится где-то на дне. Дух женщины, убитой здесь больше века назад, посылавший сообщения, превратившиеся в те самые записи, уже обрел покой, а значит, они не зазвучат вновь. Так почему Карпатский думает, что озеро все еще опасно?

А потом она вспомнила про его дочь. Девочка утонула здесь десять лет назад. Возможно, Карпатский связал свой случай с тем, что творилось недавно?

– Мне кажется, я понимаю причину вашего вопроса, – осторожно ответила Юля. – Но у нас нет оснований думать, что озеро опасно для тех, кто не слышал тех записей. Ну… Не больше, чем любое другое озеро, скажем так, потому что люди здесь, конечно, тонут. Как и везде. Это… трагическая случайность.

Карпатский покосился на нее, явно уловив намек на известные ей обстоятельства его личной трагедии. И судя по выражению лица, был крайне недоволен ее осведомленностью.

– Соболев меня сдал? – уточнил он мрачно. – Или Диана сболтнула?

Юля слабо улыбнулась и покачала головой.

– Вообще-то, Дмитрий Логинов, ваш эксперт. Он женат на моей маме, если помните.

– Конечно. – Карпатский кивнул. – Всегда найдется тот, кто разболтает.

– Честно говоря, я хотела бы знать об этом раньше. Я порой была… несправедлива к вам, не зная всей ситуации. Теперь мне стали понятнее некоторые ваши… реакции.

Юля хотела добавить, что ей очень жаль, что она ему сочувствует, но в последний момент передумала, решив, что его это только разозлит. Майор Карпатский производил впечатление человека, не нуждающегося в чужом сочувствии.

Он снова посмотрел на нее и внезапно тоже улыбнулся, вполне доброжелательно, хоть и не очень широко.

– Я тоже часто был несправедлив к вам, так что тут мы квиты.

– Это значит, что вы больше не подозреваете меня во всех тяжких? – недоверчиво уточнила Юля.

– Это значит, что моя интуиция больше ничего против вас не имеет.

– Что ж, это… большое облегчение, если честно. Но можете объяснить, что именно она имела против прежде?

Карпатский задумался ненадолго, то ли пытаясь облечь ощущения в слова, то ли просто размышляя, стоит ли это делать.

– Она часто шептала мне, что вы не та, кем кажетесь. И мне кажется, момент, когда это предупреждение имело смысл, уже миновал.

– Вы говорите о той ночи в гостинице, когда здесь был монстр из шкатулки? Когда он притворился мной?

Получив в ответ лишь сдержанный кивок, Юля тоже задала вопрос, мучивший ее с тех самых пор:

– А как вы вообще поняли тогда, кто из нас настоящая? Вы ведь поняли, раз выстрелили в него.

– Честно говоря, я не был уверен, – усмехнулся Карпатский. – Но за все время нашего знакомства я ни разу не видел, чтобы вы так безудержно рыдали. Даже когда я обвинял вас в убийстве помощницы. А выстрелом я как раз и проверил свою догадку: специально целился мимо, хотел посмотреть на реакцию. Оно довольно натурально изображало напуганную женщину, но даже не дернулось, когда мимо просвистела пуля. Человек так не реагирует. Нормальный человек, во всяком случае.