Эд бежал, как профессиональный спортсмен, как затравленный олень, круша кусты, которые едва различал сквозь затянувшие глаза слезы.

Сейчас он…

Но подождите, подождите! В чем дело? Оглядевшись вокруг, Эд Шеффер вдруг понял, что он никуда не бежит. Он даже не стоит. Он лежал на земле всего в тридцати футах от сторожки, беспомощно дергая ногами.

Эд схватил рацию, и, хотя его большой палец распух от ядовитых укусов, ему удалось нажать на кнопку передачи. Но тут судороги, начавшиеся с ног, дошли до торса, шеи, рук, и он выронил рацию. Какое-то мгновение Эд еще слышал доносившийся из наушников голос Джесса Корна, затем осталось только зловещее жужжание, постепенно превратившееся в едва слышный писк и наконец совсем затихшее.

Только Господь Бог может исцелить его. Но в Его намерения это не входит.

Впрочем, это не имело никакого значения. Линкольн Райм верил в науку, а не в теологию, и поэтому он приехал не в Лурд, Турин или к баптисту-целителю, а сюда, в больницу в Северной Каролине, в надежде снова стать если не полноценным человеком, то хотя бы не таким ущербным.

Райм спустил свое механическое кресло-каталку «Штормовая стрела», ярко-красное, как спортивная машина, по пандусу минивэна, в котором он, его помощник и Амелия Сакс только что проехали пятьсот миль – от самого Манхэттена. Умело нажимая губами на управляющий мундштук, Райм ловко развернул кресло и, набрав скорость, покатил к широким входным дверям исследовательского института неврологии медицинского центра Университета Северной Каролины.

Том убрал пандус в сверкающий черный «крайслер», приспособленный для транспортировки инвалидного кресла.

– Поставь машину на стоянку для инвалидов! – крикнул ему Райм.

Амелия Сакс, удивленно подняв брови, взглянула на Тома.

– У него отличное настроение, – бросил тот. – Не упусти случая. Долго это не продлится.

– Я все слышал, – крикнул им Райм.

Помощник отогнал «крайслер», а Сакс, направившись следом за Раймом, на ходу связалась по сотовому телефону с местной конторой проката машин. Всю следующую неделю Том проведет в больничной палате рядом с Раймом, и у Амелии будет много свободного времени. Быть может, ей захочется ознакомиться с окрестностями Авери. К тому же молодая женщина предпочитала грузовикам спортивные автомобили и вообще старалась избегать машин, чья максимальная скорость выражалась двузначным числом.

Подержав трубку в руках минут пять, она в отчаянии отключила телефон.

– Я не против того, чтобы подождать, но не так же долго. Попробую перезвонить позже. – Амелия взглянула на часы. – Всего половина одиннадцатого, а уже невыносимая жара. Совсем невыносимая.

Возможно, Манхэттен – не самое идеальное место в середине августа, но все же он гораздо севернее Штата дегтярников.[1] Когда они выезжали вчера из города на юг через туннель Холланда, температура опустилась всего до семидесяти с небольшим по Фаренгейту, и воздух был очень сухим.

Райм не обращал на жару никакого внимания. Все его мысли были заняты только целью приезда сюда. Двери автоматически распахнулись (все-таки хорошо, что принят закон об инвалидах), и кресло-каталка въехало в прохладный вестибюль. Пока Сакс спрашивала, как попасть туда, куда им было нужно, Райм огляделся вокруг. Его взгляд сразу же упал на десяток запыленных инвалидных кресел, стоявших ровным рядом вдоль стены. Интересно, что сталось с их хозяевами? Возможно, лечение прошло успешно и они, расставшись с креслами-каталками, перешли к костылям и палочкам. А может быть, их состояние стало еще хуже и теперь они прикованы к постелям.