– Никогда не называй меня так, – повторяю я. – Это против правил.

В нашем клане всего два правила: «Никогда не бросай другого в беде» и «Никогда не выходи из роли». До этой минуты я считала, что второе правило запрещает рассказывать о жизни до Пустоши: зачем вспоминать о том, чего нельзя изменить?

Теперь я не уверена, что оно значит.

– Правила затем и нужны, чтобы их иногда нарушать, – отвечает Итан. – И потом, мы чуть тебя не потеряли. Кто знает, что бы тогда было?

Левый уголок его губ приподнимается. Он смотрит на Эйприл, которая стоит перед главным музейным экспонатом – огромной статуей богини – и укладывает вещи в рюкзак.

– Это Эйприл предложила спрятаться здесь, да? – спрашиваю я.

– Как ты догадалась?

Я тоже перевожу взгляд на Эйприл. Ее голова опущена, длинные рыжие волосы падают на лицо. Она бросает в рюкзак бутылку с водой и застегивает молнию. Потом поднимает на нас глаза, с улыбкой машет Итану рукой и, наконец, выскальзывает в боковую дверь.

– Ох, даже не знаю… Она уговаривала нас перебраться сюда с тех пор, как вступила в клан. Может, это навело меня на такую мысль?

На самом деле мне совершенно все равно, где прятаться, – по крайней мере сейчас. Я хочу расспросить Итана, когда его ранили. Выяснить, что произошло с тех пор, как я потеряла сознание. А еще я хочу, чтобы мои мысли, слова и поступки пришли наконец в соответствие.

Я закрываю глаза. На миг мне чудится, будто я не в заросшем плесенью хранилище полуразрушенного музея, что я вообще не в своем мире, а вне его – наблюдаю за происходящим из белой десятиугольной комнаты.

В каждом углу в потолок вделана бледно-голубая лампа, и все эти лампы светят прямо на меня, словно прожекторы. Единственный предмет мебели – прозрачное кресло, оплетенное белыми трубками и похожее на накрененную чашку с широкими краями. Стены полностью закрыты огромными дисплеями.

На переднем экране я вижу лицо и фигуру Итана. Два года назад мы жили в кинотеатре на дальнем конце города. Проектор заело, и на экране все время шло одно и то же кино. Проходя мимо, я всякий раз видела куски старого фильма об автомобильных гонках. Эта ярко освещенная комната напоминает мне тот кинотеатр, только картинка здесь четкая, а не расплывчатая и зернистая. Итан как живой. Я бы никогда не догадалась, что это всего лишь изображение, если бы не белые металлические перекладины по верху и низу стен.

Итан пристально смотрит на статую богини. Потом кто-то произносит:

– Я рада, что не пришлось ничего менять и вводить нового персонажа.

Я не сразу понимаю, что говорит девушка в ярко освещенной комнате, а главное, что это не я. Ее голос, тихий и мягкий, совсем не похож на мой.

Голос из моих снов.

Но разве я сплю?

Неужели все, что произошло со мной сегодня, просто дурной сон? Неужели я скоро проснусь, готовая отправиться на поиски пищи?

Улыбка Итана озаряет весь экран. Скованная ужасом, я наблюдаю, как его пальцы скользят взад-вперед по какому-то невидимому предмету.

– Я тоже рад, – отвечает он. – Скоро мы отсюда выберемся – обещаю.

– Может, бросим остальных? – спрашивает девушка в белой комнате. – Будем играть вдвоем, как раньше? Только ты и я.

На этот раз я слышу и собственный голос: мы с ней говорим в унисон.

Я вздрагиваю, мои глаза распахиваются, и я снова оказываюсь в музее. Итан стоит передо мной – живой, осязаемый. Я дрожу всем телом и молюсь, чтобы он не заметил, как часто и тяжело я дышу. Итан гладит меня по щеке большим и указательным пальцами – то же движение я видела на экране в десятиугольной комнате…