- Пустое, я не собираюсь у него ничего брать, - решительно ответила Маша. – Не хочу ничем быть ему обязанной, не хочу, чтобы у него был повод ещё что-то у меня отнять.

- Поэтому ты в облезлой дубленке и с тощими сумками?

- Да. Взяла, только самое необходимое и то, что покупала, когда ещё работала.

- Решать, конечно, тебе. Я бы ободрала твоего Сомова, как липку.

- Марин, как ты себе это представляешь? Денег у меня в обрез, на адвоката не хватит, учитывая, какие у них аппетиты и гонорары, а добровольно Сомов ничего не отдаст. Потом, видеть его я не хочу и не могу, а придется, если затевать судебный процесс. И даже представить боюсь, сколько он на меня дерьма выльет, отстаивая имущество. Не надо мне от него ничего, понимаешь? Ну и шансов что-то отсудить у меня кот наплакал. Как бы последнего не лишиться.

- А жить где будешь? К родителям вернешься?

- Нет, только не к ним. Мама начнет жалеть и опекать, папа воспитывать – не хочу. Сниму квартиру, найду работу. Не пропаду. Кстати, я им еще не рассказала, не проговорись, пожалуйста!

- Всё равно узнают, лучше уж от тебя, чем от Сомова.

- Конечно, узнают. Но я им путевки купила, в санаторий. Завтра уезжают, вернутся после Старого Нового Года. Тогда и расскажу.

- Тебе виднее, я бы сейчас рассказала.

- Испорчу им праздник.

- Ладно, как знаешь. Главное, чтобы Сомов до них вперед тебя не добрался. Он знает, к кому ты уехала?

- Нет. Он в кабинете заперся, а я вещи собрала, такси вызвала и… вот.

- Надеюсь, обнаружив утром, что ты исчезла, он не кинется тебя искать у родителей.

- Я думаю, он только порадуется, что я ушла сама, без претензий и истерик, - возразила Маша. – На развод он уже подал. Кстати, а твои где?

- Виталий на дачу уехал, прогреть дом, приготовить всё к заезду. Ты же знаешь, он в этом отношении у меня дотошный. А Веронику я ещё вчера к бабушке отвезла. На все каникулы, там же любимые подружки. Никак не привыкнет после переезда.

- Понятно, - кивнула Маша. – Я поживу у тебя, пока не найду квартиру? С праздником этим, две недели никто толком работать не будет, не уверена, что смогу сделать это быстро.

- Живи, конечно. Вероникина комната до девятого пустует, а вернется – в гостиной будешь спать. Давай, я, всё-таки, чайник поставлю. У меня лазанья есть, будешь?

- Я не голодна.

- Оно и видно – зеленая вся. Закусывать надо обязательно, водка на пустой желудок, конечно, лекарство, но могут быть побочные действия. Так что, шагай в ванную, умойся и назад, я как раз разогрею.

Через час Маше уже не казалось, что впереди только безысходность и отчаянье. Маринка права – руки-ноги-голова на месте, еще не старуха, она переживет.

Наверное.

Они просидели почти до часу, потом Марина спохватилась, что сестра клюёт носом, и увела Машу в комнату дочери.

- Утро вечера мудренее, сестрёнка! Спи! - и прикрыла дверь.

Измученная, слегка пьяная от водки и предательства мужа, Мария не сопротивлялась, отключившись, едва голова коснулась подушки.

Сама Марина еще долго не могла успокоиться.

Раньше они не особенно дружили, хотя их отцы частенько устраивали «слёт Афанасьевых», привозя семейства в одно время к матери в посёлок.

Между ними восемь лет разницы, и пока Маша играла в казаки-разбойники, носясь по окрестностям с ватагой сверстников, Марина уже ловила заинтересованные взгляды парней.

Однако, с годами разница сгладилась, и уже не так бросалась в глаза. Постепенно двоюродные сёстры начали больше общаться. Особенно близки они стали после неудачных попыток Маши забеременеть, когда она обратилась в Центр матери и ребенка, где работала Марина.