Ну и конечно… «Пыталась выиграть в лотерею, стирая защитный слой с билетика»…

Цербер прессовал меня минимум два раза в неделю. Иногда он встречал меня на улицах нашего маленького города случайно. Когда гуляла с подругами. Лапал, шлепал, целовал в шею или в губы принудительно прямо при них.

Мне приходилось отшучиваться и ругаться на него, чтобы хоть как-то выйти из положения перед друзьями. Парни со мной дружить по понятным причинам не хотели.

Иногда он «соскучивался» и нарочно подкарауливал меня либо возле универа, либо возле дома.

Я мечтала поскорей отучиться третий курс и перевестись в Питер, чтобы покончить с этим. Плакала перед сном и больше всего переживала, что из-за постоянно харасмента, страха, психоза, тревоги и волнения не могла сосредоточиться на учёбе и мои оценки скатывались уже с четверок на тройки, а это значит, что я навсегда останусь здесь. В этом помойном городе.

Было уже около полуночи. Под окном уже бурчали алкаши, а где-то в далее на парковке скрипели шинами дрифтеры, не давая уснуть всему району.

Я снова ворочалась и не могла уснуть, когда в дверь прозвучал ночной звонок.

– А… Дима ты чего? – услышала я сонный и пьяный одновременно голос отца.

– Дядя Коля, я к Яне, – ответил ему настойчивый голос Цербера.

У меня сердце в пятки ушло. Раньше универ и квартира родителей были для меня хоть каким-то убежищем. Что будет, если Цербер начнет приходить и сюда, когда ему заблагорассудится?

– Ну ты это… недолго только, – без попыток к сопротивлению сдал меня мой рухлядь-отец.

– Дима поздно уже, она спит,– все-таки попытался отстоять честь дочери моя больная и натерпевшаяся за жизнь мама.

– Вы бы шли в спальню. Да сидели там потише! – строго осадил их Басманов.

Мне хотелось бежать, но выпрыгнуть с четвертого этажа пятиэтажки было так себе идеей.

Не прошло и трех минут, как моя кровать ритмично заскрипела.

Я старалась сопротивляться как можно тише, чтобы не травмировать родителей, но вскоре шлепки и стоны стали такими, что думаю даже соседи были в курсе, что здесь происходит.

Сердце разрывалось от обиды, что родители даже не попытались его остановить и мой первый раз происходит вот так вот… Просто потому что Он так захотел.

Он держал меня за запястья, крепко прижимая их над головой к кровати, а сам двигался то плавными, но глубокими, то резкими, но интенсивными движениями все быстрее и быстрее…

Я старалась не смотреть ему в глаза, продолжая демонстрировать остатки непокорности. Что было все труднее и труднее, учитывая, что сдерживать стоны я не могла совершенно и визжала под ним, как надувная курочка из магазина приколов.

Кровать шаталась, пол скрипел под нами.

Мои ноги были раздвинуты широко, так что они дрожали и трусились в воздухе. Простынь подо мной была уже вся мокрая, когда от собственных стонов я стала терять рассудок.

– Хочу, чтобы ты сразу поняла, что это значит быть моей…

– Ублюдок!

– Ты у меня неделю ходить не сможешь…

– Ненавижу тебя!

– А потом прибежишь…

– Тварь!!!

– И попросишь еще…

Когда он наваливался на меня всем телом, мне будто срывало башню от того, как плотно наши тела прилегают друг к другу.

– Да, да, сделай это жестче!!! – вдруг вырвалось у меня из груди. Я сама от себя не ожидала, но этот крик происходил откуда-то изнутри.

Я знала, что и мама и папа это услышат. Трудно поверить, что они сейчас спят, и что они сейчас чувствуют, когда их единственную дочь…

Меня накрыло волной стыда, щеки раскраснелись. Цербер усилился, и я почувствовала, как плотно он наполняет меня.