Рооман отшатнулся от жалящих ядом слов. Тени боли и раскаяния исказили хищное лицо, но Жанна пребывала в истерике и не обратила внимания. Зато нашла отличный способ выплеснуть всю скопившуюся за годы ненависть – сжав кулаки, резко ударила карга по лицу, после с разворота ногой.

Рооман отлетел к двери, а Жанна, мигом подскочив, вновь и вновь стала наносить удары кулаками, куда могла достать. Не задумывалась она: почему карг позволяет ей истязать себя, почему не отвечает на её выходку? Просто била, била и била, совершенно не чувствуя боли в разбитых до крови костяшках, пока собственные силы её не покинули и она не уткнулась лицом в грудь пришлого.

Горькие слёзы закапали на и так уже промокшую в крови с разбитого лица карга серую форму. Рооман приобнял Жанну, позволяя ей выплеснуть на волю остатки истерики, и, когда она чуть успокоилась, заявил:

– Не по моей вине убили твоих родных, тогда возглавлял воинов не я. И вчера я не отдавал приказа убивать твоего брата. Мы с тобой заключили сделку, и я её выполнил.

Рооман отстранил от себя притихшую Жанну, выудив из кармана какой-то белесый овальный камень, вложил ей в ладони.

– Произнеси вслух «Трийерм», и увидишь сама.

Набрав на боковой сенсорной панели какую-то комбинацию и дождавшись, пока дверь каюты откроется, Рооман покинул Жанну.

А Жанна осталась стоять перед закрывшейся дверью и удивлённо таращилась на гладкий белый камень в своих ладонях. Ненависть, ярость, обида, достигнув краёв чаши, выплеснулись. Пусть не до конца, но на душе значительно полегчало.

Теперь разум Жанны прояснился. Ушло, вытекло лишнее, мешавшее трезво оценивать сложившуюся ситуацию, в которую она по воле судьбы угодила.

Взгляд офицера выискивал что-то на гладкой поверхности, что-то, что она сама не знала.

«Не по моей вине убили твоих родных, тогда возглавлял воинов не я. И вчера я не отдавал приказа убивать твоего брата…» – слова Роомана набатом били в пустой голове.

Жанна очень в это хотела верить, но… своими глазами видела, как карг, отобравший у неё автомат, пустил адамантовую пулю в Картера. Отлично помнила, как Картер упал в снег и больше не подымался.

Что же будет, если она произнесёт каргское слово, активируемое носитель информации? Что Рооман хочет показать? Не очередную ли ложь? Как после всего можно верить пришлому? Как?!

Но тем не менее Жанна вкрадчиво прошептала:

– Трийерм!

На белой поверхности носителя чёрными строчками принялись проявляться письмена на неизвестном языке, затем они засветились ярким светом, и этот ослепляющий свет в один миг заполонил пространство каюты. Жанна зажмурилась от рези в глазах, а когда открыла…

Когда открыла, то с удивлением поняла, что снова очутилась на заснеженной поверхности Земли, стояла на железной дороге неподалёку от… самой себя.

Видели и прошлая Жанна, и настоящая, как приближались два броневика, слышали утробный рёв машин, спешивших на подмогу.

Прошлая Жанна вскочила и крикнула:

– Карт, передовики едут!

Но Картер вместо того, чтобы разделить с ней радостную новость, вдруг замахал руками и заорал:

– Жанна, сзади!

И вновь в замедленной съёмке Жанна наблюдала, как прошлая она обернулась, а за её спиной стояли двое пришлых. Один моментом схватил, другой вырвал из рук автомат и выстрелил в Картера.

Ничего не изменилось…

– Н-нет! – истошно закричала прошлая Жанна, забившись в руках чужеземца, рвясь оказать помощь Картеру, но не могла. Враг держал слишком крепко.

Меж тем Картер с удивлением уставился на свою грудь, ноги подкосились, и он с хриплым свистом-вздохом осел на колени, а потом упал лицом в снег.