Обслуживая ее, Уилкокс отрывисто произнес:

– А вам, Даер? Того же? – Даер быстро глянул на него, увидел, что он, похоже, недоволен.

– Пожалуйста. – Уилкокс протянул ему выпивку, не повернувшись.

«Все просто, – подумал Даер. – Он боится, что мы с нею уж очень хорошо ладим».

Поговорили о доме.

– Вам как-нибудь надо заехать днем и посмотреть розарий, – сказала Дейзи. – У нас розарий просто божественный.

– Но на самом деле нужно посмотреть ту стеклянную спальню, – произнес Уилкокс, откинувшись на спинку и зевнув в потолок. – Видели уже ее?

Маркиз стесненно хохотнул.

– Нет, не видел, – сказала Дейзи. Она встала, взялась за плечо Даера. – Пойдемте покажу. Идеальная возможность. Джек с Луисом пока обсудят банкротства этой недели.

Спальня Даеру напомнила большую круглую теплицу. Он пошаркал ногами по шкурам зебр, разбросанным по сияющему полу из черного мрамора. Кровать была очень широкой и низкой, тяжелое атласное покрывало частью стянуто, а простыни отвернуты. Все это было жестом вызова стихиям, буйствовавшим за стеклянными стенами; Даеру стало отчетливо не по себе.

– Заглянуть кто угодно может, я бы решил, – осмелился произнести он.

– Если только из Испании разглядят. – Она стояла и пристально смотрела вниз на невидимые волны, что разбивались о скалы. – Это моя самая любимая комната на свете, – провозгласила она. – Никогда не выносила быть вдалеке от моря. Я на самом деле – как моряк. Принимаю как данность, что соленая вода – естественный покров Земли. Значит, я должна ее видеть. Всегда. – Он глубоко вздохнула.

«А это еще что за спектакль?» – подумал он.

– Чудесная комната, – сказал он.

– Там в саду растут апельсины. Я все это место назвала «Гесперидами», потому что к этой вот горе Геракл должен был прийти украсть золотые яблоки.

– Неужели? – Он попытался задать вопрос с интересом и почтением.

Поскольку он уже принялся за виски, теперь ему было сонно. У него сложилось впечатление, что Уилкокс с маркизом поднимутся сюда в любую минуту; когда зайдут, чувствовал он, лучше им с Дейзи не стоять здесь в таких нерешительных, нелепых позах. Он заметил, как она подавила зевок; у нее вообще и не было желания показывать ему спальню. Это лишь досадить Уилкоксу, это их с ним общая игра. Ему пришло в голову, что немного позабавиться с нею, возможно, было бы весело – поглядеть, куда ветер дует. Он только не знал, с чего начать; она немного внушала робость. С чего-нибудь вроде: Большая кровать для одного маленького человека. Она, вероятно, ответит: Но здесь спим мы с Луисом, дорогой мой. Что бы он ни сказал и ни сделал, она, скорее всего, рассмеется.

– Я знаю, о чем вы думаете, – сказала она. Он чуть вздрогнул. – Вам спать уже хочется, бедняжка. Вам бы хотелось в постель.

– А, – ответил он. – Ну…

В комнату торопливо вошла моложавая женщина, крикнув:

– On peut entrer?[6]

Одежда у нее была вся мокрая, лицо блестело от дождя. Они с Дейзи принялись живо болтать по-французски, время от времени бросая Даеру обрывки фраз. Женщина была секретаршей Дейзи, только что вернулась с танцев, такси пришлось остановиться под упавшим деревом, но водитель был любезен проводить ее до дома и теперь пил внизу коньяк, она вымокла насквозь, а такси тут никому не нужно?

– Еще как нужно! – воскликнул Даер с большей живостью, чем было бы учтиво. И тут же смутился и принялся, заикаясь, бормотать благодарности и извинения.

– Тогда скорее вниз, дорогуша. Не заходите прощаться. Быстрей! Я позвоню вам завтра в контору. Мне с вами нужно кое о чем поговорить.

Он пожелал спокойной ночи, сбежал по лестнице, по пути встретив маркиза.