Но Таня настаивала на своем.

– Я это заметила где-то через месяц после того, после брака, – говорила она. – Думала сперва, что живот болит. Поболит-поболит и пройдет, решила. А он не проходит. И тогда я к врачу пошла, а он говорит: «Вы, гражданка, беременны!» Я чуть не отравилась! А тут еще подруги заметили, извели меня совсем. Все «кто» да «кто» спрашивают. Еще обижались, почему им не сказала раньше. А как же я знаю, кто? Я ж после брака ни с кем не была. Только работа и общежитие…

Под конец Таня расплакалась, и сам Добрынин за нее расстроился.

Он уже почти верил в ее рассказ.

Постелил ей потом свою кровать, а сам на завод пошел.

Спал на полу, подстелив одеяло. Да и не спал, а ворочался всю ночь, все о Тане думал.

Вечером после работы пришел домой.

Таня его с ужином ждала. Картошки с мясом натушила.

Поели они молча.

– А ты вообще надолго? – осторожно спросил Добрынин перед тем, как на завод идти ночевать.

– Я назад не поеду! – взволнованно сказала Таня. – Мне товарищ Соколов говорил, что можно будет здесь остаться… Работу потом найду, общежитие…

– Да-да, ну спокойной ночи!

На заводе было тихо, и даже вохровец на проходной спал.

Добрынин поднялся в свой кабинет, постелил на полу одеяло. Потом сел за стол. Спать ему не хотелось, да и мысленные сомнения совсем замучили голову. «Хоть бы какое научное объяснение найти или про похожий случай в газете прочитать, – думал Добрынин. – А может, спросить у кого-нибудь знающего?» И решил он тут же письмо полковнику Соколову написать. Соколов, он и Таню Ваплахову знает, и его, Добрынина. Он, если что, все как есть напишет и объяснит.