МГ простучал, как всегда, через мгновение после того, как истаял на границе леса и поймы хвост ракеты. Ему ответил несколькими короткими Барышев. И тут с той стороны в чёрное небо взлетело сразу несколько ракет. Они взлетали одна за другой и, зависая над углом будто наклонившегося над поймой леса, рывками начали раздвигать пространство ночи.

Сороковетов сделал небольшую поправку, быстрым, экономным движением принял из рук Астахова продолговатое холодное тельце мины и замер. Миномётчик держал мину бережно, как держат наполненный сосуд. То мгновение, когда нужно будет разжать пальцы, чтобы мина ровно и беспрепятственно скользнула в миномётную трубу, не наступило, но оно вот-вот наступит.

Пуля облетела опушку леса, где исчезал ход сообщения, уводящий в тыл. По нему двигались двое – молоденький боец с винтовкой за плечом и термосом, в котором что-то булькало, и средних лет старшина в расстёгнутой гимнастёрке. Старшина волок на плече мешок, в котором приятно похрустывало и от которого исходил такой же приятный запах тыла, регулярного довольствия и тишины. Эти двое разговаривали вот о чём:

– Товарищ старшина, а правда, что у немцев есть такие таблетки, от которых ни жрать, ни спать неохота?

– Таблетки? Да леший их маму знает. Может, и есть. На наших только вот это действует. – И старшина встряхнул канистрой, которую нёс в другой руке.

– Товарищ старшина, а правда, что…

Пуля калибра 7,92 скользнула над обрезом невысокого бруствера и сорвала потную засаленную пилотку со стриженой головы бойца, спрашивавшего своего товарища о немецких таблетках. Она легко, как скорлупу куриного яйца пробила его висок и вышла с другой стороны чуть ниже уха.

– Латышев, ты что? Латышев, ты ранен? Латышев…

Старшина дрожащими руками трогал голову бойца, машинально вытирал их о гимнастёрку и снова трогал, ещё не веря в то, что произошло.

– Как же это? Как же это, сынок?..

А пуля удалялась вдоль хода сообщения, скользнула над поперечным бруствером и, сияя маленькой кометой, помчалась через пойму в сторону проволочных заграждений. На бруствере, навалившись на сырой, отволгнувший от росы песок, прикрытый пучками сухой травы и ветками ив, лежали два офицера и пристально смотрели в бинокли. Но они не заинтересовали её. Там, в пойме, затевалось что-то более интересное. И вскоре она оказалась в пространстве, озарённом десятком осветительных ракет и вспышками выстрелов. Здесь уже шла стрельба, рвались гранаты, кричали на разных языках люди. Здесь было где разгуляться…

Иванок полз впереди. Он подождал, когда погаснет ракета, и стволом винтовки поднял нижний ряд колючей проволоки. Колючка, на их удачу, оказалась натянутой слабо, и под неё тут же нырнул старшина Казанкин. Стали подтягиваться остальные.

Немецкий дежурный пулемёт они обошли стороной. Пришлось идти через позицию противотанкового орудия, замаскированного в двадцати метрах от траншеи, в глубине оврага. Оно стояло на прямой наводке и контролировало танкоопасный участок поймы и переезд. Часового убрал ножом сержант Евланцев. Тихо подкрался и так же тихо положил на станину орудия дремавшего возле бруствера немца, «даже карабин не брякнул». Это была поговорка сержанта Евланцева. Убитого часового тут же обыскали, забрали всё, что оказалось в карманах. Прихватили даже противогаз и карабин. Дальше двинулись по ходу сообщения. Подождали, когда отстучит свою положенную очередь дежурный пулемёт, выбрались за бруствер. Ползли осторожно. Впереди – старшина Казанкин, опытный сапёр. За ним, гуськом, интервал один шаг, остальная группа. Пулемётчик Юлдашев – замыкающий. На этот раз состав разведгруппы подобрался смешенный. Уже перед самым выходом в неё включили двух лейтенантов – артиллериста и танкиста. Обе части, и артиллерийская и танковая, стояли где-то во втором эшелоне. И, как вскоре поняли разведчики, ради них-то и обшаривали они двое суток и передний край немцев, и ближний тыл: где что сосредоточено, куда ведут просёлки, где замаскированы танки и сколько среди них тяжёлых «тигров» и «пантер», где расположены позиции артиллерии и какого калибра, где склады боеприпасов, горючего и прочего. Всё это лейтенанты наносили на свои карты, подсчёты тщательно записывали в блокноты. Делал своё дело и лейтенант Васинцев. Он тоже вёл записи, помечал на карте всё, что могло помешать пехоте продвигаться по этому району и что наверняка заинтересует батю. Видимо, именно присутствие в группе лейтенантов, которых предстояло провести по передовой и по ближним тылам в глубину до десяти километров, а затем благополучно переправить назад, и избавило разведчиков от необходимости захвата «языка». Последнее обстоятельство позволяло им выходить налегке. Хотя Васинцев знал: немцы наверняка готовят крупную операцию, а потому, стараясь сократить до минимума утечку информации, особенно болезненно реагируют на любые действия разведки противника в ближнем тылу. Патрули на дорогах и на опушках. Часовые в деревнях даже днём. На просёлках одиночные дежурные мотоциклы с пулемётами. Жители прифронтовых деревень выселены в районы дальнего тыла. И другое: склады боеприпасов формируются прямо в лесу, маскируются под примитивными навесами, что не характерно для основательных и бережливых немцев. Значит, недолго лежать здесь этим ящикам и контейнерам. Не сегодня завтра всё это пойдёт в дело.