Винсент закончил только к одиннадцати часам, и судья спросил, не хочу ли я перекусить, прежде чем приступить к перекрестному допросу. Я отказался – перерыв мне ни к чему. При этом состроил такую гримасу, словно мне было тошно от одной мысли, что придется тянуть с этим парнем еще лишний час. Я встал и направился к кафедре, прихватив с собой толстую папку с документами и блокнот.

– Мистер Торренс, меня зовут Майкл Холлер. Я государственный защитник и представляю интересы Барнетта Вудсона. Мы встречались с вами раньше?

– Нет, сэр.

– Конечно нет. Зато с моим подзащитным, мистером Вудсоном, вы знакомы очень хорошо, не так ли?

Торренс презрительно усмехнулся. Я хорошо поработал над его биографией и прекрасно знал, с кем имею дело. Ему было тридцать два года, из которых треть он провел в колониях и тюрьмах. Школу бросил в четвертом классе – просто перестал ходить на уроки, на что его родителям, видимо, было наплевать. По «закону о трех преступлениях»[2] ему грозило пожизненное заключение за грабеж и избиение работницы в прачечной-автомате. Произошло это во время трехдневной волны бунтов и насилия, прокатившейся по городу, когда суд оправдал четырех белых полицейских, убивших чернокожего Родни Кинга за то, что он припарковался в неположенном месте. Короче говоря, у Торренса были очень веские причины, чтобы помочь суду «утопить» Барнетта Вудсона.

– Мы познакомились с ним несколько месяцев назад, – ответил Торренс. – В спецблоке.

– Вы сказали «в спецблоке»? – произнес я, прикинувшись дурачком. – Это какое-то особое подразделение или военный отряд?

– Нет, специальный блок.

– Речь идет о тюрьме?

– Ну да.

– Вы хотите сказать, что ранее не были знакомы с Барнеттом Вудсоном? – В моем тоне звучало удивление.

– Нет, сэр. Мы встретились в тюрьме.

Я сделал в блокноте пометку, словно услышал важное признание.

– Что ж, тогда давайте посчитаем, мистер Торренс. Когда Барнетта Вудсона перевели в спецблок, вы уже давно сидели там – точнее, с пятого сентября этого года. Верно?

– Да, я помню, как его привезли.

– А почему вы сами попали в спецблок?

Винсент заявил протест, сославшись на то, что данная тема уже обсуждалась на допросах. Я возразил, что хочу составить более полное представление о причинах ареста Торренса. Судья Компаньони отклонил протест и велел Торренсу ответить на вопрос.

– Я уже сказал – меня обвиняют в ограблении и физическом насилии.

– Речь идет о событиях, происходивших во время волнений в городе, не так ли?

Учитывая антиполицейские настроения, распространившиеся после беспорядков в городе, при отборе присяжных я старался набрать как можно больше коричневых и черных. Но сейчас у меня появился шанс повлиять на тех пятерых белых, которые все-таки затесались в их состав. Пусть они знают, что главный свидетель обвинения участвовал в тех бесчинствах, которые они видели по телевизору.

– Да, я находился там, как и все, – ответил Торренс. – Копы в этом городе совсем распоясались.

Я кивнул, делая вид, будто соглашаюсь.

– И свой протест против незаконного вердикта в деле Родни Кинга вы выразили тем, что ограбили шестидесятидвухлетнюю женщину и до полусмерти избили ее железной крышкой от мусорного бака? Я вас правильно понял, сэр?

Торренс покосился на столик Винсента и на своего адвоката, сидевшего в первом ряду на галерее. Не знаю, обсуждали ли они заранее, как отвечать на подобный вопрос, но сейчас никто не мог помочь Торренсу.

– Я такого не делал, – проговорил он наконец.

– Выходит, вы не совершали того, в чем вас обвиняют?

– Ну да.