– Надо нам отсюда сдернуть и поселиться где-нибудь в пляжном домике.

– Я не полагаю.

Она покачала головой, будто восприняла его предложение всерьез. Что поделаешь, английский юмор особой привычки требует.

На него навалилось довольно много дел – подбор вариантов для переезда, косметический ремонт, гидроизоляция, затем подвернулась продажа дома на побережье, – и примерно с месяц он не заглядывал в «Козырное место».

Съев пикшу с грибным соусом, Вернон развернул газету. В Линкольншире один из городов буквально заполонили иммигранты – теперь население наполовину состояло из поляков. По воскресеньям, говорилось далее, в костеле собирается больше прихожан, чем в англиканской церкви, – так много стало выходцев из Восточной Европы. Но его это не касалось. У него, кстати, были знакомые поляки – каменщики, штукатуры, электрики, – и он к ним относился вполне терпимо. Не халтурят, дело свое знают, исполнительные, надежные. А британцам-шаромыжникам, подумал Вернон, давно пора дать пинка под зад.

В тот день вышедшее из-за туч солнце низко зависло над водной гладью, слепя ему глаза. Март близился к концу, и весна ощупью пробиралась даже в это береговое захолустье.

– Поплавать не надумали? – спросил он, когда она принесла счет.

– О нет. Плавать – нет.

– Я так понимаю, вы из Польши.

– Меня зовут Андреа, – ответила она.

– Мне-то все равно, из Польши или еще откуда.

– Мне тоже.

Закадрить девушку для него всегда было проблемой: вечно с языка слетало что-нибудь не то. А после развода стало еще хуже – впрочем, куда уж хуже? – потому что душа не лежала к таким делам. А к чему у него лежала душа? Об этом – потом. Сейчас о флирте. Он прекрасно знал, какое выражение появляется в женских глазах, если ляпнуть что-нибудь невпопад. Откуда только такие берутся, говорили эти глаза. Ну, флирт, в конце концов, занятие обоюдное. А он, видно, стареть стал. Тридцать семь лет, отец двоих детей: Гэри (восьми лет) и Мелани (пяти лет). Именно так было бы написано в некрологе, если бы поутру волны выбросили его тело на берег.

– Я – риелтор, – сообщил он.

Эта подробность тоже не способствовала флирту.

– Что это значит?

– Дома продаю. Квартиры. Предлагаю жилье в аренду. Комнаты, квартиры, дома.

– Это интересно?

– Это заработок.

– Заработок надо всем.

Ему вдруг подумалось: нет, ты тоже не мастерица флиртовать. Может, на родном языке тебе легче, но на английском – просто беда, так что мы с тобой – два сапога пара. И еще он подумал: на вид крепкая. Может, мне такая и нужна – крепкая. Похоже, мы ровесники. Да какая, в сущности, разница. Не назначать же ей свидание.

Он назначил ей свидание. Куда пойти – выбор был невелик. Одна киношка, два-три паба, несколько кафе и ресторанчиков, причем в одном из них она работала. Что еще – зал для игры в бинго, где собирались в основном старики, чьи квартиры он будет выставлять на продажу после их смерти, да еще клуб, где тусовались какие-то заторможенные готы. Малолетки ездили по пятницам в Колчестер и закупали там дурь, чтобы хватило на выходные. Кто-то из них, как пить дать, и подпалил пляжные домики.

Поначалу он проникся к ней симпатией за то, чего в ней не было. В ней не было ни тени жеманства, болтливости, наглости. Ее не смущало, что он агент по недвижимости, разведен, с двумя детьми. Другие женщины, быстро смекнув, что к чему, говорили «нет». У него вообще сложилось такое впечатление, что девушка скорее свяжется с женатым – хотя это паскудство, – чем с мужиком, оставшимся у разбитого корыта. Впрочем, оно и неудивительно. А эта не возражала. И не задавала лишних вопросов. Кстати сказать, и сама на вопросы не отвечала. Когда у них дошло до поцелуев, он решил выяснить ее национальность, да потом забыл.