– Да уж! Нельзя было и шагу ступить, чтобы тебе не отдавили ногу, – воскликнула Джейн, не желая признаваться, что ее не было на бале.

Пока подруга без умолку болтала о званом вечере, Эмили, уже почти не слушая, уносилась мыслями далеко от этих сплетен, многолюдного парка и даже мистера Рейберна, все еще сжимавшего ее руку. Она думала о своем уроке у миссис Годдард, запланированном на следующую неделю, о любимой ученице Салли, подающей большие надежды, и о том, как успешно продвигаются вперед все ее подопечные. Им уже требовался более сложный материал, чтобы продолжать развиваться. Быть может, ей стоило обучить их и азам итальянского? Возможно, некоторые из них уже в ближайшем будущем смогли бы стать гувернантками.

Эмили так увлеклась своими мечтами, что заметила корень прямо у себя под ногами, только когда споткнулась об него.

Она вскрикнула от боли, пронзившей ногу, которую не смог защитить от удара ее тонкий сапожок. Пальцы мистера Рейберна снова сдавили ее руку, помогая ей удержать равновесие.

– Спасибо, мистер Рейберн. Вы очень добры.

– Ну что вы, всегда рад оказаться рядом в нужный момент, леди Эмили, – сказал он хрипловатым голосом, глядя ей в глаза. – Вам действительно нужен кто-то, кто бы заботился о вас.

Внезапно приступ ярости вспыхнул в груди Эмили, и она наконец резким движением высвободила руку. Вот этого она хотела меньше всего, поскольку люди постоянно ей указывали, куда идти и что делать! И именно «позаботиться» несло в себе скрытое желание диктовать. Ей никогда не позволялось делать то, чего хотела она сама, или иметь о чем-то собственное мнение.

– Благодарю за помощь, мистер Рейберн. Теперь уже все в порядке. – Эмили поспешно опередила его и Джейн, правда, пока еще не знала, куда направляется, но чувствовала, что ей нужно побыть одной и погасить эту внезапную, необъяснимую вспышку гнева, лишившую ее контроля над собой.

Она пришла в себя уже возле озера Серпантин, вокруг которого столпилось еще больше людей. Все они беззаботно смеялись, оживленно беседовали между собой. Однако она понимала, что на самом деле они неустанно следят друг за другом и неизменно друг друга оценивают.

Она отправилась дальше, замедлив шаг и усилием воли заставляя себя вежливо улыбаться. Джейн и мистер Рейберн следовали за ней, все еще обсуждая этот дурацкий бал.

На некотором удалении, как раз у края лужайки, Эмили вдруг заметила самого герцога Мэннинга верхом на белом коне, на фоне которого ярко выделялся его отлично скроенный темно-синий сюртук и элегантные замшевые брюки. Она остановилась, снова чуть не упав, словно внезапно ослепленная.

Она не могла оторвать от него взгляд. Казалось, все солнечные лучи были направлены лишь на него одного, и сам он словно сиял золотистым светом. Она вспомнила мифы об Аполлоне, которого музы называли «вечно сияющим», и теперь понимала, что они имели в виду. Несмотря на снующие повсюду толпы людей, он пребывал в полном одиночестве и излучал безмятежность и свет. На нем не было головного убора, и ветер играл его золотистыми волосами, роняя пряди на лоб и воротник сюртука. Рукой в элегантной перчатке он слегка придерживал поводья и отвечал на приветствия еле заметной улыбкой.

Складывалось впечатление, словно он потрясен, обнаружив себя внутри этой суматохи и какофонии.

– Что здесь делает Мэннинг? – услышала она позади голос мистера Рейберна. – Никто из его семейства не снисходил до того, чтобы появиться здесь.

В чем виноват герцог? Если бы она была герцогиней, никогда не стала бы делать ничего против собственного желания. И все же почему он здесь? Никогда прежде она не видела его в парке.