Нефриту это никогда не беспокоило, или же она просто не подавала виду. Может быть, в Тумане Индиго это было неважно и все успехи консорта Нефриты считались ее успехами, поскольку это она его выбрала.

Как же здорово, что он наконец во всем разобрался; только жаль, что поздно.

На полпути к Бирюзовому Морю начался сильный дождь, и они прилетели туда уже затемно, ориентируясь по огням колонии. Та располагалась не в исполинском древе, а была выточена в узловатом деревянном наросте, который ютился в ветвях исполинского терновника. Терновник был не такой большой и не такой колючий, как тот, в котором обитали Изумрудные Сумерки, но лететь через него в темноте было непросто.

Когда они добрались до посадочной площадки у главного входа в колонию, двор уже знал об их приближении, и наружу вышли воины и арборы. К счастью, по сравнению с некоторыми другими дворами, раксура Бирюзового Моря оказались вполне вменяемыми. Едва воины увидели, что среди гостей есть раненые, правящая королева сама спустилась к ним, чтобы приветствие прошло как можно скорее, и уже через несколько минут их проводили в просторный приемный зал, вырезанный в древесине. Награду увели заботливые наставники, и Звезда пошла вместе с ней.

Лун стоял в сторонке, пока королева Бирюзового Моря и Буря завершали приветствие. Ему подумалось, что колонию основали относительно недавно – приемный зал выглядел скромно и вмещал в себя всего два высоких этажа с четырьмя выходами, а резьба на стенах казалась в свете зачарованных огней совсем свежей. Потолок негусто увивали цветущие лианы, но ни фонтанов, ни водопадов нигде не было.

Хотя двор и был маленьким, он, похоже, процветал. Воины и арборы, толпившиеся в коридорах и глазевшие на гостей, в земном облике почти не отличались от раксура из Тумана Индиго и Изумрудных Сумерек: у большинства была бронзовая или медная кожа и темные волосы, но местами Лун замечал красновато-русые копны.

Он лишь надеялся, что им предложат ужин, все-таки они уже два дня не ели сытно. Лун принял земной облик вместе с воинами, отчего его одежда промокла, и он чувствовал себя чумазым и уставшим. Со скучающим видом он водил пяткой по гладкому деревянному полу, и вдруг осознал, что все вокруг замолкли. Лун поднял голову и увидел, что воины и арборы Бирюзового Моря выжидающе смотрят на него. Амаранта, их королева, кивком указала на Луна и спросила у Бури:

– Это твой консорт?

– Нет. – Буря напряглась, но смогла не выдать, насколько эта мысль ужаснула ее. – Мы сопровождаем его в Опаловую Ночь.

Амаранта была старше и крупнее Бури. Один ее шип дрогнул, и обстановка в зале стала ощутимо менее дружелюбной. Лун подумал, что теперь, когда о раненой воительнице позаботились, королевы вспомнили, что они – раксура, а значит, должны ненавидеть друг друга с первого взгляда. Амаранта спросила:

– Полагаю, у него есть имя?

Буря тоже дернула шипом.

– Он – Лун из Тумана Индиго.

Амаранта шагнула к нему; Лун вздрогнул, подался назад и приготовился бежать к выходу. Однако королева остановилась и принюхалась.

– У него есть королева. – Она склонила голову, снова посмотрев на Бурю. – И это не ты.

Буря поморщилась.

– Долго рассказывать.

Амаранта уложила шипы и, явно пересилив себя, решила не оскорбляться таким ответом. Она сказала:

– Значит, сейчас мы сядем, и у тебя будет предостаточно времени, чтобы все нам поведать.

Лун мысленно застонал. Вечер обещал быть долгим, неловким и полным косых взглядов.

Их отвели в другой зал, поменьше. Там не гулял сквозняк, а посередине стояла большая чаша с горячими камнями. Под изгибом потолка бежала резная полоса, изображавшая цветы и деревья. Она выглядела более старой и завершенной, чем узоры в приемном зале.