– Но вот завтра приём в американском посольстве, оттуда попрошу меня забрать.

Борис снова кивнул и, вспомнив что-то, показал на газету, которая лежала на сиденье.

– Анна Георгиевна, в «Вечёрке» про ваш новый спектакль написано.

– Хвалят или ругают? – оживилась Анна, протягивая руку за газетой.

– Ни то, ни другое, – ответил Борис. – Пишут, что американки с вами выступают. Одеты во фраки и цилиндры.

Интерес в глазах Анны пропал. Она мельком посмотрела на картинку с иностранными артистками и бросила газету обратно.

– А, это просто американских циркачек добавили! По сценарию у нас с ними соревнование.

– Мои сестра и шурин всё мечтают на ваше представление попасть. Надоело, говорят, влачить скучное существование. Вдруг захотелось им чего-то непостижимого, большого и впечатлительного. С меня пример берут, – сказал Борис, сосредоточенно вглядываясь в дорогу. – Я им всё время говорю – поднимайте свой кругозор!

Пекарская улыбнулась и в который раз дала себе обещание записывать за своим шофёром. Нельзя быть ленивой, когда такие жемчужины сами в руки сыплются. Вот Серёжа Иварсон давно украл бы у Бориса парочку-другую выражений.

– Если ваши родственники так сильно хотят, то надо осуществить их мечту.

– Так к кассе вашей не подступишься! А если подступишься, отвечают, что всё ушло ко всяким там льготникам-мульготникам, работникам-ударникам, культурникам-физкультурникам.

Новый спектакль про цирк шёл уже пятый месяц, но Борис не преувеличивал, попасть на него было очень сложно.

Шофёр с досадой хлопнул по рулю.

– Культпоходы у них, понимаешь. В общем, никак не возможно без блата!

Пекарская опять улыбнулась.

– Хорошо, будет вам блат.

– Ой, спасибо, Анна Георгиевна! То-то мои обрадуются! Я думаю, пусть они развиваются. А то прежде настроение у них было какое-то полуобывательское, ни к чему не заметно инициативы.

Машина развернулась на благоухающей грушевым цветом Большой Садовой, пересекла трамвайные пути и притормозила у музыкального холла. Там, как обычно, змеилась очередь, возле неё топтались барышники. Борис подрулил поближе к входу и, повторив ритуал с открыванием пассажирской дверцы, помог Пекарской выйти из авто. Она надеялась быстро проскользнуть в театр, но рядом возник гражданин в косоворотке и с парусиновым портфелем.

– На этот что ли очередь? – он показал на афишу гала-представления с «участием живых артистов, живых и нарочных животных, цирковых аттракционов и многого другого».

Фамилия Пекарской не выделялась в списке исполнителей. По дореволюционной ещё традиции уважающие себя театры перечисляли имена актёров одинаковым шрифтом и по алфавиту. Но вся Москва и так знала, кто теперь настоящая звезда мюзик-холла.

– Вполне может быть, что и на этот, – не сразу ответил мужчине Борис.

Прохожий не отставал.

– Пекарская в главной роли, – тоном знатока заметил он и только после этого всмотрелся в Анну. – Ох, да это вы!

Борис сразу выставил вперёд руки, ограждая свою хозяйку. Он знал, что через мгновение народа станет больше. Подбежали любители автографов.

– В сторонку, в сторонку! Товарищи, да что вы толкаетесь, совсем мораль потеряли!

Анна на ходу подписала протянутую кем-то карточку, оставила автограф на чьей-то согнутой пополам открытке и, вежливо помахав всем, скрылась за дверью бокового входа. А толпа ещё некоторое время стояла, запоминая прекрасное видение.

В новом спектакле Пекарская исполняла роль иностранной циркачки Полин. Посреди сцены стояла огромная пушка, жерлом направленная к куполу. Купол был настоящим. В здании «Аркады» раньше находился цирк. Его зал немного перестроили, добавив широкую эстраду и разместив на арене ряды кресел для публики.