Пока Прекрасная Мария рыдала в разлуке с любимым и проклинала жестокость отца, ее Благоразумная подруга увещевала невесту покориться воле родителя, сохраняя любовь в сердце. В тексте арии было много размышлений о том, что настоящая любовь все равно найдет силы и преодолеет преграды, но Иржина слышала в ней кое-что другое. Берта уже потеряла любовь и потому так спокойно согласилась подменить Марию и выйти замуж за ее жениха.

В финале сбежавшая невеста машет с палубы корабля молодой жене ярла, и обе они вполне счастливы.

Разучивая новые мелодии, певчая птичка становилась все спокойнее и к осени была уверена: она вновь победит на конкурсе и получит желанную роль.

Все сложилось. Роль Благоразумной Берты стала новым амплуа Иржины. Не менее потрясающим, чем предыдущие. Образ был не такой сказочный, как Жар-птица или Сирена, зато именно эта «дева» полюбилась маменькам, и арию быстро расхватали на цитаты для конфетных коробок и «приятных вышитых сюрпризов». Зато костюм «под старину» с высокой талией и пышными рукавами не уступал ни роскошью, ни блеском прежним сценическим костюмам Иржины. Многие дамы даже наряжали «Благоразумной Бертой» своих непривлекательных дочерей на карнавал, надеясь привлечь внимание практичных женихов.

Жизнь шла своим чередом, с мелкими радостями и горестями. Встретили первый снег, отметили перелом зимы, настал самый короткий и вьюжный месяц. Сезон затихал. Представления в театре стали реже, что Иржину только радовало: ей требовался отдых. Она уже почти не вспоминала мистера Грискелла, только в тихие домашние вечера где-то под ребрами еще ныло.

В камине горел огонь, уютную гостиную освещали лампы, на столике расположилась целая корзинка изюмных кексов, а рядом на подносе остывал чай. Певчая птичка вместе с сестрами задумала провести тихий вечер в голосовом покое. Сестра Нонна негромко читала вслух, остальные дамы рукодельничали и даже уже подумывали идти спать.

Вдруг в центральную дверь начали барабанить, и сестра Грицина, прихватив свои четки, двинулась к двери: открыть и вразумить грубияна. Раздались громкие голоса, восклицания, шум. Иржина немедля отложила бархатный футляр для нот, который расшивала и поспешила в прихожую.

Ее взгляду предстало ужасное зрелище: лорд Васкес, засыпанный снегом укладывал на пол бледную как полотно Агнешку. Тающий на ее юбках снег стремительно окрашивался алым.

– Сани, перевернулись! – прохрипел мужчина, со страхом заглядывая в глаза своей женщине. – Ваш дом был ближе всего. Мы ехали к врачу! Агнешка рожает!

Иржина растерялась, зато не растерялись сестры-помощницы. Они немедля подтолкнули лорда к Иржине:

– Бренди в гостиной! Вам нужно выпить, милорд, мы позаботимся о женщине. Не волнуйтесь! За врачом уже послали!

Певица очнулась, помогла лорду снять пальто, перчатки, шарф и цилиндр, проводила в комнату, налила бренди и приготовилась слушать. Вскоре лорд Васкес согрелся, и у него задрожали руки.

– Я заехал к Агнешке после заседания, – сказал он, – болтовня затянулась, и мне захотелось ее увидеть. Оказалось, что у нее с утра болит живот. Я заранее пригласил повитуху жить в одном с ней доме, но эта вздорная баба убедила Агнешку, что все нормально. Иржина! У меня была жена! Я знаю, что до рождения ребенка крови быть не должно! А она стеснялась, прятала, пока я сам не заметил. Повез Агнешку к врачу, спешил, тут поворот, зацепил торчащий угол дома…

– Все будет хорошо, – уговаривала его девушка, пытаясь накормить хотя бы кексами. Она и сама могла бы пойти на кухню, но слышала, что там хлопали двери и кастрюли, поэтому не спешила попадать под ноги сестре Грицине. – Я и не знала, что Агнешка беременна.