Ответы на многие вопросы скрывались где-то глубоко в подсознании мисс Р., и я был убежден, что добраться до них можно только проникнув в это подсознание. Поэтому я погрузил мою милую Р2 в глубокий сон и с ужасом наблюдал, как сквозь мягкие черты проступает жуткая гримаса, которая так прочно отпечаталась в моей памяти и вызывала неподдельный, животный ужас. Сначала девушка принялась заламывать руки, затем лицо ее исказилось – я разрывался между желанием разбудить Р2 и необходимостью выманить наружу овладевшего ей демона, – рот скривился в уже знакомой мне злобной ухмылке, руки потянулись к глазам, которые ей так хотелось открыть.

Стало быть, Асмодей[3], сказал я про себя, а вслух сдержанно добавил:

– Я прошу вас не открывать глаза.

– Что? – почти закричала она (никогда в жизни я не слышал такого грубого голоса). – Ты опять мне указываешь, мерзавец? Знай, скоро я тебя сожру! – И она снова захохотала.

Потрясенный, я попробовал успокоить пациентку с помощью привычных вопросов.

– Как вас зовут? – спросил я самым спокойным тоном, на какой только был способен.

Она мгновенно перестала смеяться и кротко (о, коварная маска на лице Р2!) ответила:

– Я Элизабет Р., дорогой доктор, честное слово. Вы не подумайте, дорогой доктор, я иногда бываю груба, но я вас очень, очень уважаю, честное слово, дорогой доктор, очень уважаю.

Это заверение, в котором слышались отголосок чудовищного хохота и возмутительная насмешка, произнесенное, однако, девушкой с выражением лица и голосом Р2, оборвало меня на полуслове, и, пока я собирался с мыслями, она заговорила опять:

– А Элизабет попросит прощения за грубость, дорогой доктор, правда-правда – я сама ее заставлю.

– Не сомневаюсь, – раздраженно бросил я. – А теперь, мисс Р., давайте вернемся к вопросам. Я бы хотел, чтобы вы подробнее рассказали о неприятном письме, которое…

Она снова захохотала, и, не желая привлекать внимание медсестры в соседней комнате, я попытался утихомирить мисс Р. – понизил голос, чтобы ей нужно было прислушиваться.

– Вы что-нибудь знаете о письме? – спросил я.

– Я знаю все, мой друг.

– Так расскажите.

– Я расскажу, только если… – Она мучительно выдавливала из себя фразу. – … Только если разрешишь открыть глаза, – наконец произнесла она и расхохоталась.

Как бы я ни хотел услышать про письмо, эта грубиянка мне порядком надоела.

– Вы не откроете глаза, – отрезал я. – И если знаете о письме, рассказывайте. Итак, вы его напечатали и…

– Я? Я не умею печатать.

– Письмо однозначно напечатано на машинке.

– Это она напечатала, точно. Ты ведь не думаешь, что я стану делать ее работу?

– Она? – в недоумении переспросил я.

– Элизабет! – выкрикнула моя пациентка – Твоя ненаглядная мисс Р., дурочка Лиззи, простофиля Лиззи. – И она скривилась, изображая мисс Р. с ее отсутствующим взглядом. (И да простит меня читатель, но при всем ужасе, что я испытывал, мне вдруг захотелось рассмеяться. Издевательство над Р2 меня бы задело, а вот Р1 не вызывала у меня ни малейшей симпатии.)

– Тогда кто же вы?

– Я – это я, дорогой доктор, и ты скоро в этом убедишься. А сам ты, по-твоему, кто?

– Я доктор Райт, – сдавленно произнес я.

– А вот и нет! – Она помотала головой и ухмыльнулась сквозь пальцы. – Я думаю, ты самозванец. Ты – доктор Ронг[4]. – Ухмылка перешла в хохот. – И вопросы у тебя и правда ужасно неловкие.

– Если не успокоитесь, – пригрозил я, – я вас разбужу.

Я сказал это наугад и, более того, и правда мечтал поскорее завершить сеанс, однако мои слова неожиданно подействовали: она сразу затихла и откинулась на спинку кресла.