– Что? Лично? – Даже глухой бы распознал во мне глубокого скептика.

Плакса тоненько хихикнул.

– Тогда бы точно их размазало по Илу, словно паштет по белому хлебу. Нет. Пастуха, по счастью, не было, а вот сотня его чёрных жёлудей устроили мясорубку. Ты представь, каково это.

– Не хочу, – скучно ответил я. – У меня невероятно приземлённое воображение. Представлять умею лишь красивых девиц, да золотых соловьёв, рассыпанных по моим карманам, сундукам и подвалам.

– Да я не о том, как их там пережевывали, – поморщился Плакса. – Вообрази, каково Авельслебену.

Я постарался вообразить. Сын одного из влиятельнейших людей Айурэ, владелец акров земли. …Ему вполне неплохо. Особенно если сравнивать с рядовыми жителями, которым приходится думать вечером о том, чем утром насытить собственный желудок.

Моя помятая рожа дала знать Плаксе, что я сегодня тугодум и не спешу туда, куда ему надо, в своих размышлениях, поэтому он пояснил:

– Ему конец. Ульи чистили всего лишь три года назад. Помнишь же тот успех и победу. К ним вообще не стоило лезть в ближайшее время. Только людей зря гонять.

– И терять, – буркнул я.

– А он погнал. И потерял. А ещё по меньшей мере сорок пушек остались в Иле. Это конец его успеху. Полагаю, лорд-командующий сожрёт его без соли и горчицы.

– Люблю твою наивность. И я не про размышления об особенностях пищеварения лорда.

Плакса тут же скорчил скорбную гримасу:

– Опять в тебе проснулся благородный, совы дери весь ваш чванливый род.

Я назидательно поднял палец к луне и месяцу:

– В детстве нас учат быть осторожными в суждении поступков высокопоставленных риттеров. Особенно если не обладаешь полной информацией о произошедшем и причинах, побудивших кого-то сделать нечто. Оно сейчас так, а через пару минут уже совершенно иначе. Так что Авельслебена могут наказать. А могут пожурить. Или вообще не заметить, что случилось. А то и вовсе наградить.

– Но факты…

– …в Айурэ вещь зыбкая. На то они и факты. Сперва найди, какому аисту выгодно жрать эту жабу, а потом суди. Но только тихонечко.

Мой палец больше не указывал в небо, а с таинственным видом прижался к губам.

Плакса в очередной раз выругался, добавляя к совам только что упомянутых аистов, чтобы всем пернатым неладно было.

– Но ты хотя бы признай, что проигрыш в этой битве всё равно довольно болезненный.

Я легко признал, думая про себя о том, что идущие в Ил люди должны осознавать риски и понимать, что в Шельф они могут не вернуться. Особенно когда дёргают за усы кого-то из сонма прихвостней Светозарных. Рейн первым делом научил меня этому: «Помни о том, что обратной дороги может не быть».

Правило, которое вдалбливал в меня старший брат, рано или поздно срабатывает с каждым из нас. И он – тому прямое доказательство.

– Ты никак в Лужу собрался? – Наёмник заметил серое полотенце, которое я выклянчил у нашего чистюли Януша ещё несколько часов назад, как только мы заселились.

– Тебе бы тоже не помешало.

Он с усмешкой поднял руку и понюхал у себя под мышкой.

– Успеется. Вода слишком мокрая, чтобы я туда лез добровольно.

Воняло от него хуже, чем от козла.

– Ну, как знаешь.

Я пересёк внутренний двор Пустого кольца, поднялся на стену, тянущуюся между двух опорных башен, прошёл площадку с тремя картечницами, где похрапывал единственный караульный, толкнул не запертую калитку и оказался среди подсобных помещений.

Это был двор Лужи – места, которое так не любил Плакса. Здесь, у самой внешней стены, ближайшей к цивилизации и сильно поеденной временем, располагалась эта самая лужа – прямоугольный бассейн, облицованный древней бордово-голубой мозаикой. Частично выщербленной, способной порезать ноги и за века ставшей тусклой.