– Где ты, а где Сибирь, Ир! – устало сказала мама и села на бортик дивана. – Ну, а ты, моя прелесть, почему с уроков ушла?

Я инстинктивно вытянулась в струну. Когда мама называет меня «моя прелесть», в следующую минуту она может и страшно закричать, так, что у нее потом будет дергаться висок и стучать сердце, или даже кинуть чем-то. Так было в прошлом году, когда я получила сразу две двойки.

Двойки новая англичанка поставила почти всем, потому что она не ожидала, что мы не только говорить, но и читать по-английски толком не умеем, некоторые путают английские и русские буквы и читают «a pen» как нашу «репу», но без буквы «а». Мне поставила две, потому что я попыталась ответить на какой-то ее вопрос и ответила что-то совсем не то, лучше было молчать.

Но мама тогда разбираться не стала, спросила: «Что ж ты, моя прелесть, думаешь, у меня в доме будут двоечницы суп бесплатный есть?» – и стала кричать, а потом лежала полдня бледная, и папа укладывал ей на лоб мокрое холодное полотенце и курил на балконе, время от времени предлагая вызвать «скорую» и осуждающе глядя на меня.

– Да что ты ее ругаешь! – попыталась встрять тетя Ира. – Я, знаешь, когда в девятом классе училась…

– Ты в девятом классе не училась, ты с парнями… – Мама осеклась и посмотрела на меня. – Так что? Что случилось?

Я опустила голову. С какого момента начинать рассказывать? Соврать что-то? Например, что меня стало тошнить, и я ушла домой.

– Девочка в таком сейчас положении, Тань! Как ты можешь!

– Тебя не спрашивали! – отрезала мама. – Ты вообще собирайся и мотай туда, откуда приехала.

– Вот и нетушки! – весело сказала тетя Ира, вытащила стул из кухни, села на него верхом. – Некуда мне мотать! У меня тут брат родной живет, я к нему приехала. Танюха, ну ты чё, совсем уже… Ты ж христианка, должна людям помогать!

– Ага, – прищурилась мама, – я христианка, а ты кто?

– Я? – широко улыбнулась тетя Ира, и я увидела, что у нее очень много зубов, так много, что казалось, некоторые зубы даже лишние, а некоторых рядом не хватает. Если сдвинуть – получится в самый раз. – Я просто человек. И тоже иногда Богу молюсь.

– Какому?

– А какому придется! – легко ответила тетя Ира. – Бог-то один! Много богов не может быть! Так что как его ни назови, он тебя услышит, если захочет, конечно.

– Заткнись и больше в моем доме такие разговоры не начинай! – резко сказала мама и так как-то махнула рукой, что мне показалось – она хочет ударить тетю Иру.

Тетя Ира маму не испугалась, стала шутливо отмахиваться от нее обеими руками, быстро-быстро перебирая ладонями, как маленький ребенок, и приговаривать: «Ой-ёй-ёй, боюсь-боюсь-боюсь!..» – и смеяться.

Мама сжала губы, перевела взгляд на меня.

– Я задала вопрос: почему ты не в школе?

– Я…

Пока я думала, что сказать, тетя Ира вскочила со стула, подошла ко мне, обняла меня за плечи, погладила по голове и сказала:

– Тань, ты ведь сама женщина. Разве ты забыла, как это бывает? Девочке нужен отдых, особый уход.

Мама внимательно присмотрелась ко мне.

– Уже нажаловалась? Считаешь, что тебе теперь особый подход нужен?

– А ты сама как думаешь? – ответила за меня тетя Ира. – Тань! Ну ты сколько раз была беременная?

– При чем тут это? Это при чем? Что ты несешь? Ее нога и чья-то беременность – какая связь?

Я видела, что мама начала заводиться. Лучше бы кто-то ее остановил сейчас, я не умею, иногда получается у папы. Потому что если она заведется, потом очень долго останавливается. Она сама это называется «сорвалась с катушек», «потеряла тормоза». В детстве я про тормоза еще понимала, а про катушки – нет. И представляла себе какие-то огромные катушки ниток, вращающиеся с бешеной скоростью, с которых вдруг сорвалась мама и полетела в нашу сторону с широко открытыми глазами и ртом, запутавшись в этих нитках.