Любопытно, что цепочку ассоциаций вызвала фраза, в которой Всевышний низводится до человеческой выдумки, а в позабытом предложении содержался намек на животную природу человека. Capitis diminutio, лишение статуса, оказывается тем самым общим элементом обеих фраз. Ясно, что перед нами продолжение цепочки размышлений о понимании и прощении, затронутых в разговоре.

Тот факт, что позабытое удалось восстановить так быстро, может объясняться, кстати, моим поспешным уединением в пустующей комнате, где мне никто не мешал и никто меня не отвлекал».

С тех пор я провел множество исследований по случаям забывания или неправильного воспроизведения слов и отрывков; схожие результаты опытов склоняют меня к допущению, что механизм, выявленный нами в примерах со словом aliquis и с цитатой из «Коринфской невесты», распространяет свое действие почти на все случаи забывания. Вообще делиться подробностями таких изысканий не очень-то принято, ибо они затрагивают, как мы видели, обстоятельства частной жизни, нередко тягостные для обследуемых; поэтому не стану множить примеры сверх уже приведенных. Общим для всех случаев, независимо от материала, остается тот факт, что позабытое или искаженное слово или словосочетание соединяется посредством той или иной ассоциации с неким бессознательным представлением, от которого и исходит действие, обретающее форму забывания.

Вернемся вновь к забыванию имен: эту область мы еще не исчерпали ни по содержанию, ни по мотивировкам. Поскольку именно эти упущения памяти я неоднократно имел возможность наблюдать на себе самом, то примеров здесь достаточно. Легкие мигрени, которыми я и поныне страдаю, вызывают у меня за несколько часов до своего появления забывание имен, а в разгар мигрени я и подавно, не теряя способности работать, забываю всякие собственные имена. Как раз такого рода случаи, между прочим, могут дать повод к принципиальным возражениям против всех наших попыток в области анализа. Ведь не вытекает ли из подобных наблюдений тот вывод, что причина забывчивости, в особенности забывания собственных имен, лежит в нарушении микроциркуляции крови в коре головного мозга и общем функциональном расстройстве этой коры? А потому любые попытки психологического объяснения этих явлений, дескать, излишни? По моему мнению – ни в коем случае; утверждая это, мы путаем единообразный для всех случаев механизм процесса с благоприятствующими процессу условиями, которые разнятся и которые не являются сущностно необходимыми. Не вдаваясь в обстоятельный разбор, ограничусь для устранения этого возражения всего одной аналогией.

Допустим, я проявил легкомыслие и отправился на ночную прогулку по отдаленным пустынным улицам большого города. На меня напали и отняли часы и кошелек. В ближайшем полицейском участке я сообщаю о случившемся в следующих выражениях: я был на такой-то улице, и там одиночество и темнота лишили меня часов и кошелька. Хотя этими словами я не выразил ничего такого, что не соответствовало бы истине, все же меня почти наверняка примут за человека, находящегося не в своем уме. Чтобы правильно изложить обстоятельства дела, я должен был бы сказать, что в уединенном месте и под покрытием темноты неизвестные меня ограбили, воспользовавшись обстоятельствами. При забывании имен дело обстоит точно так же: под влиянием усталости, расстройства циркуляции и интоксикации некая неведомая психическая сила отнимает у меня способность располагать собственными именами в моей памяти. Та же сила в иных случаях может вызвать провалы в памяти и при полном здоровье и свежести.