Стремление исправить такие непредвиденные последствия революции неминуемо должно было возникнуть, и у противников индивидуализма не было недостатка в основательных причинах для борьбы против него; им было нетрудно утверждать, что общественный организм важнее индивидуального, что интересы второго должны уступить интересам первого, что малоспособные и слабые люди имеют право на поддержку и что необходимо, чтобы общество само посредством нового распределения богатств уничтожило неравенство, созданное природой. Таким образом, возник современный социализм, сын древнего социализма, стремящийся, подобно последнему, изменить распределение богатства, разоряя богатых в пользу неимущих.

Средство для уничтожения неравенства в теории очень просто. Стоит только государству самому взять в руки распределение имуществ и непрестанно восстанавливать нарушающееся в пользу богатых равновесие. Из этой далеко не новой и столь соблазнительной с виду идеи возникли положения социалистов, которыми мы теперь и займемся.

§ 3. КОЛЛЕКТИВИЗМ.

Как я показал в предисловии к 3-му изданию, и странах с научными стремлениями, таких как Англия и Германия, сами социалисты начинают смотреть на коллективизм, как на неосуществимую утопию. В странах латинских, поддающихся сентиментальным идеям, коллективизм, наоборот, сохранился во всей силе. Социализм в безусловной форме значительно менее опасен в действительности, чем когда он проявляется и виде разных проектов, направленных к улучшению и регламентации условий труда. При безусловной форме социализма, грозящей разными разрушениями, опасность его видна, и с нею можно бороться. Под формой же любви к ближнему опасность эта не заметна, и социализм тогда легче принимается. Он проникает тогда во все элементы общественной организации н медленно разлагает их. Французская революция также началась проектами человеколюбивых реформ, очень невинного свойства, которые были приняты всеми партиями, даже теми, что должны были оказаться их жертвами. Она кончила кровавой резней и диктатурой.

Социалистические доктрины в своих подробностях очень разнятся между собой, но в основных своих принципах они весьма схожи. Общие стороны их заключает в себе коллективизм. Мы скажем несколько слов о его происхождении при изучении социализма в Германии. В настоящее время социализм подразделился на множество толков, но все они носят общий характер в стремлении прибегать к опеке государства, чтобы оно распределяло богатства и сглаживало несправедливости судьбы.

Основные предложения социалистов отличаются, по крайней мере, чрезвычайной простотой: государство конфискует капиталы, рудники и имущества, распоряжается этими государственными богатствами и распределяет их между гражданами посредством огромной армии чиновников. Государство или, если угодно, община (коллективисты теперь не употребляют слова «государство») стала бы регламентировать все, не допускалась бы конкуренция. Самые слабые попытки инициативы, индивидуальной свободы и конкуренции были бы пресечены. Страна обратилась бы в громадный монастырь, подчиняющийся суровой дисциплине, которая поддерживалась бы армией чиновников. Так как наследственность имуществ уничтожена, то накопление богатств в одних руках не могло бы иметь места.

Относительно же потребностей отдельных личностей коллективизм принимает во внимание почти только необходимость продовольствия и заботится только о нем.

Очевидно, что такой режим относительно регламентации распределения богатств представляет собой как безусловную диктатуру государства или, что совершенно то же, общины, так и не менее безусловное рабство рабочих. Но этот довод не мог бы тронуть последних. Они очень мало интересуются свободой, чему служит доказательством тот энтузиазм, с каким они приветствовали появление Цезарей. Они также очень мало озабочены всем, что составляет величие цивилизации: искусством, наукой, литературой и прочим; все это быстро исчезло бы в подобном обществе. Программа коллективизма, следовательно, не содержит в себе ничего, что могло бы казаться им антипатичным. За пропитание, обещаемое теоретиками социализма рабочим, «они будут выполнять свою работу под надзором государственных чиновников, как, бывало, ссыльные в каторге под зорким глазом и угрозой надсмотрщика. Всякая личная инициатива будет задушена и каждый работник будет отдыхать, спать, есть по команде начальников, приставленных к охране, пище, работе, отдыху и совершенному равенству между всеми». Не будет при этом поводов к стремлению улучшить свое положение или выйти из него. Это было бы самое мрачное рабство без всякой надежды на освобождение. Под властью капиталиста рабочий может, по крайней мере, мечтать сам сделаться капиталистов, что и бывает. О чем же он будет мечтать под игом безымянной и неизбежной деспотической тираний государства-уравнителя, предвидящего все нужды граждан и управляющего всеми их вожделениями? Бурдо