Сам Выготский не принял этот подарок судьбы, и пост заведующего сектором был предложен Лурии. Но и он в Харькове не прижился, и руководителем сектора стал Леонтьев. Вместе с ним переехали А.В. Запорожец, Л.И. Божович (вскоре она переселилась в Полтаву), часто приезжал ленинградский ученик Выготского – Д.Б. Эльконин. А в самом Харькове в состав этой группы ученых, вскоре ставших называть себя «Харьковской школой» или «Харьковской группой», влились П.Я. Гальперин и группа молодых питомцев местного пединститута во главе с П.И. Зинченко. Расцвет харьковской психологии приходится на 1931–1934 гг., как раз то время, когда там был Леонтьев, впрочем, и после возвращения в Москву оставшийся бесспорным лидером «харьковчан».

Харьковская группа, хотя кое в чем расходилась с Выготским, оставалась частью его школы. Если Выготский в те годы подчеркивал роль слова, общения, речи в формировании сознания, то харьковчане делали акцент прежде всего на роли практической деятельности. Если Выготский придавал исключительно важное значение единству интеллекта и аффекта, мышления и переживания, то харьковчане его недооценивали. Тем не менее, во-первых, мысли харьковских психологов о роли деятельности восходили к позициям самого Выготского, высказывавшимся в 1929–1930 гг. Во-вторых, они довольно быстро осознали перспективность подхода Выготского к проблеме аффекта и интеллекта и не только вернулись в этом пункте к нему, но и развивали этот подход дальше (А.В. Запорожец, А.Н. Леонтьев). Как говорил Леонтьев в одном из своих докладов 1970-х гг., «альтернатива 30–31 гг. оказалась не альтернативой, а необходимой линией движения психологического исследования. Не или-или, а обязательно и-и!». Научные контакты Выготского с харьковскими психологами не прерывались. Харьковчане часто бывали в Москве, он то и дело наезжал в Харьков. И наконец, продолжали существовать, несмотря на отдельные научные расхождения, довольно тесные личные отношения между Выготским и Леонтьевым[3]. Именно в работах харьковского периода, большая часть которых была опубликована в книге «Становление психологии деятельности», Леонтьев экспериментально нащупывает и формулирует основы своей теории психического развития.

Первый вариант наброска этой теории представлен в сжатых тезисах «Психическое развитие ребенка и обучение», опубликованных в Харькове в 1938 году. Буквально в нескольких строчках Леонтьев формулирует принципиальнейшие положения, в частности, о том, что систематическое обучение решительным образом влияет на процессы развития ребенка, причем влияет не столько тем, что оно поставляет ему новые знания и умения, сколько тем, что ставит ребенка в новые отношения к окружающему. Леонтьев вводит здесь очень важное понятие жизненных отношений и формулирует идею о воспитательном значении обучения, сказывающемся прежде всего на личности.

Вторая половина 1930-х гг. была одним из самых трудных периодов в жизни А.Н. Леонтьева. В апреле 1936 г. после обвинений в идеализме, закончившихся разбирательством в Московском комитете партии и увольнением из Всесоюзного института экспериментальной медицины, где он с конца 1934 г. после смерти Выготского заведовал лабораторией генетической психологии, Леонтьев остался вообще без работы. К тому же летом 1936 г. вышло печально знаменитое постановление ЦК ВКП(б) «О педологических извращениях в системе наркомпросов», в результате чего произошел разгром не только самой педологии (комплексной науки о развитии ребенка), но и детской психологии. Главными оруженосцами педологических идей были объявлены Л.С. Выготский, М.Я. Басов (оба к тому времени умершие) и П.П. Блонский. Учеников Выготского принуждали заклеймить ошибки их учителя, что все они, за исключением Л.В. Занкова, отказались сделать. С 1936 по 1940 г. А.Н. Леонтьев опубликовал всего 7 работ. Кроме указанных кратких тезисов, это были две статьи в «Большой советской энциклопедии», две статьи в «Учительской газете», глава «Речь» в вузовском учебнике психологии и статья «Психология и педагогика» в журнале «Советская педагогика».