Другим методом древней военной пропаганды были политические разоблачения, которые, будучи заявлены в самом начале войны, цитировались потом в качестве юридического и этического оправдания той или иной стороны. В китайском романе Сан-Го-Джи, или «Романе о трех царствах», который, вероятно, прочитало больше людей, чем любое другое произведение художественной литературы, сохранился текст прокламации, которую выпустила группа мятежников, стремившихся восстановить власть династии Хань, накануне начала военных действий (ок. 200 г. н. э.). Текст этой прокламации представляет большой интерес, поскольку сочетает в себе несколько удачных пропагандистских методов: 1) точное обозначение врага; 2) обращение к «лучшим людям»; 3) сочувствие простым людям; 4) требование поддержать законное правительство; 5) заявление о своей силе и высоком боевом духе; 6) призыв к объединению и 7) обращение к религии. Выпуск прокламации был связан с весьма сложной официальной церемонией.

«Для дома Хань наступили тяжелые времена – связи императорской власти ослабли. Вождь мятежников, Дун Чжо, воспользовался этим, чтобы сотворить зло, и на благородные семьи обрушилась беда. Простой люд погряз в жестокости. Мы, Шао и его соратники, опасаясь за сохранность имперских прерогатив, собрали войско для спасения Государства. Сейчас мы клянемся напрячь все свои силы и применить всю полноту власти, которой мы облечены. Несогласованных или эгоистичных действий быть не должно. Пусть же тот, кто нарушит эту клятву, лишится своей жизни и не оставит потомства. Да будут в этом свидетелями Всемогущие небеса и Всеобщая Мать-земля и просвещенные духи наших предков».

В истории любой страны можно найти примеры подобных воззваний. Те случаи, когда их сознательно использовали наряду с боевыми действиями, можно с полным правом назвать великой пропагандой.

В определенном смысле опыт прошлого, к несчастью, может пролить свет на будущее. В течение двух последних мировых войн возрастала роль идеологии, или политической веры (определение идеологии дается ниже), как ведущей силы в войне, а роль холодного расчета, называемого дипломатией, уменьшалась. Войны стали более кровожадными и менее джентльменскими; к человеку в них относились не как к живому существу, а как к фанатику. К обычной преданности солдата своей части или армии – не важно, на чьей она воюет стороне, на правой или неправой, – добавилась преданность какому-нибудь изму или лидеру. Таким образом, современные войны стали напоминать войны за веру. Поэтому очень полезно рассмотреть психологические методы, применявшиеся в ходе войн христиан с мусульманами и протестантов с католиками. Это поможет вычленить те проблемы, которые подходят в психологическом и военном отношении к нашему времени. С какой скоростью можно обратить завоеванный народ в свою веру? При каких обстоятельствах можно доверять честному слову врага? Как уничтожить еретиков (по-нынешнему «людей, ведущих подрывную деятельность»)? Есть ли в вере врага слабые стороны, которые в подходящее время можно будет использовать против него? Как следует писать о предметах, священных для врага, но неприемлемых для нас?

В ходе распространения исламской веры и расширения империи были созданы такие формы пропаганды, которые нельзя не учитывать и в наше время. Магомет, например, утверждал, что веру других людей не следует уничтожать насилием, поскольку одной только силы недостаточно, чтобы изменить умы людей. Если бы это было верно, то в Германии никогда бы не удалось уничтожить нацизм, а у людей демократических стран, захваченных тоталитарными режимами, не было бы надежды, что они смогут приспособиться к требованиям новых хозяев, а приспособившись, смогут потом вернуться к свободным принципам. В реальной жизни военачальники Магомета и его последователи применили два принципа долговременной психологической войны, которые актуальны и сейчас.