Ну, как бы, её расслышал бы даже глухой карлик. А наш и вовсе съёжился, чтобы ему в ухо не орали.

Зато согласился на все условия, только бы его отпустили на пол.

На который Мина уже неодобрительно полчаса смотрела, подталкивая клубы пыли в разные углы. Наконец, повернулась ко мне.

— Софья Пална, ну это сил никаких нет на этот свинарник любоваться. Вы умная, идите, беседуйте. Потом скажете, что это за безобразие творится. А мы тут с мальком малость уберём... Я сказала, малёк в синих шортах резво помчался за ведром, тряпкой, и начал драить полы! Пока я их тобой не вытерла! Развели гадюшник. Вот только призраки и шастают, водой смачивают, чтобы пыль столбом не стояла!

Потом я долго размышляла, почему мы так спокойно восприняли всю мистическую ерунду, которая начала возле нас резко твориться. И потом вспомнила, сколько фильмов ужасов каждая из нас пересмотрела в своей жизни. Да нам сделали мощную промывку мозгов, с точки зрения психологии. Так, что механизм привыкания на всю эту дичь с призраками и нодлингами включился практически сразу.

А, ну и Дашка просто задолбалась на своём чердаке прятаться от мамы и учеников.

Пока нас вели в обещанный конференц-зал... Мы шли за Катюхой, которая, не доверяя нодлингу, несла его на вытянутой руке, повороты он обозначал носом и испуганным писком... Увидели много высоких дверей с вырезанными на них цифрами. Номера были, судя по всему, огромными, судя по расстоянию между ними.

Наконец, остановились у двойных огромных дверей.

— Сюда? — мрачно уточнила Катюха, у которой, наверняка, уже зверски затекла рука.

— Да, ведьма... фея, фея! Толкай. Да не мной толкай! А-а-а!

Чего орал, спрашивается? Руки ведь успел вперёд поставить, сам и открыл двери. Которые распахнулись с зверским скрипом.

Мы вошли в большую залу с длинным столом, уставленный высокими чёрными креслами, похожими на трон.

— Ничего так, готичненько, — одобрила дизайн Лариса, которой очень нравился подобный антураж.

Да она была первая, которая ввела в практику празднование среди студенток-психологов Бельтейна, ведьмовской ночи с тридцатого апреля на первое мая. Первый шабаш помню плохо. Последнее из воспоминаний — это как варили глинтвейн на костре.

Но это было на природе. Надеюсь, ей не придёт в голову светлая мысль разжечь костёр тут. Ещё призовёт мастера Джири. Нам бы без его угнетающего присутствия как-нибудь разобраться во всём.

Катюха заняла место во главе стола. Мы расселись неподалёку. И проследили, чтобы нодлинги не слиняли, как хотели поначалу. А тоже уместили свои шорты в креслах.

Видно их из-за высокого стола было не очень. Зато слышно хорошо.

— Итак, что за дрянь нас сюда притащила? — начала допрос Катя, постукивая длинным ногтем по столешнице.

— Вот эта дрянь!

Из-под стола высунулся крохотный пальчик, указывающий в сторону прятавшегося нодлинга.

— Унтур должен был призвать избранную фею-хранительницу! А не пять чокнутых ведьм в нашу Гостиницу! Как теперь гостей расселять будем, без феи?!

— Предлагаю наказать Унтура, — предложила Лариска, лениво облокотившись на подлокотник кресла, — кто за?

Руки подняли все, кроме Унтура.

— Главное, разобрались, виноватого назначили, — подытожила Катюха, мы с Дашкой только кивнули, согласные уйти прямо сейчас, — где тут у вас выход обратно? Только меня сразу до дома докиньте.

— Договор подписан, — безнадёжно сказал главный карлик, хлюпая носом, — вы не сможете уйти отсюда, пока не отработаете пятьсот лет. Ну, или не получите пятьсот благодарностей от гостей в гостевой книге.

Над столом возник смерч, откуда выпал огромный потрёпанный том. Гостевая книга, полагаю. Оказалась она ближе всего ко мне.