– В каком плане «консультативное»? – спросил Ройгас, глядя на профессора.

– Артем – особый человек. К нему требовался особый подход, – ответил Владимир Данилович.

– Вы простите, мы с вами не знакомы, – продолжил Ройгас. – И мне не совсем понятно, почему именно вы могли найти к нему нужный подход?

– Я забыл вас представить. – Шеф Второй службы сделал неопределенный жест рукой. – Знакомьтесь, товарищи. Это Владимир Данилович Малахов. Профессор Академии ФСБ, автор книги «Психокинетика» и наш консультант в этом деле. Он занимается обоснованием экстрасенсорных способностей с научной точки зрения. В рамках проекта «Вечный» Владимир Данилович отвечал за морально-психологическую подготовку Лапшина и раскрытие им своего уникального потенциала.

Ройгас склонил голову набок.

– Не могу знать, как обстояли дела с научной стороны, – вздохнул он. – Но, очевидно, что с функциями замполита вы, Владимир Данилович, не справились.

Малахов молча смотрел на Ройгаса. Спокойные голубые глаза профессора не выражали абсолютно никаких эмоций.

– Очевидно было другое, – холодным тоном продолжил Эдуард Евгеньевич. – Вернувшись в Москву год назад, Лапшин задумал расквитаться с теми, кто, по его мнению, виновен в гибели группы. На момент проведения той операции в Сирии находился лишь один из нас – полковник Волжанский. Он изначально полетел туда вместе с Лапшиным и провел в республике почти год. Консультировал руководство спецоперациями во всем, что касалось нашего человека, и присутствовал в оперативном штабе всякий раз, когда Артем уходил на задание.

Громов бегло посмотрел на каждого из присутствующих.

– Вполне закономерно, что в гибели своего отряда он винит Волжанского, Владимира Даниловича и меня, считая, что именно мы по единогласному решению бросили его на границе с Ираком.

– А где Волжанский сейчас? – спросил Журавлев.

Громов напрягся, очевидно, сдерживая себя в крепких выражениях. На вопрос ответил генерал Горелик:

– Артур Валентинович был уволен из ФСБ сразу после исчезновения Лапшина в Сирии. Как и некоторые руководители оперативного штаба. – Он посмотрел на Громова. – Верно, Эдуард?

Громов молча кивнул. Горелик продолжил:

– Сейчас он занимается частными консультациями в области безопасности. Мотается по миру, читая лекции и проводя различные семинары. – Вновь кивнул Громову. – Хорошо бы, кстати, предупредить и его.

Эдуард Евгеньевич никак не отреагировал на это высказывание.

– Но вы взяли Лапшина по возвращении в Москву? – не унимался Ройгас.

– Да, мы какое-то время наблюдали за ним, – сказал Громов. – И, когда его планы стали очевидны, провели захват.

– Он был осужден?

– Нет. Лапшина поместили в специальный карцер на территории «Объекта-17». Того самого комплекса, где проходила его переподготовка.

– Вы решили не предавать его существование огласке?

– Разумеется. Сначала с ним работали парни из контрразведки. Они считали, что раз уж он попал в плен к американцам, то был завербован.

– А это так?

– Точно неизвестно. Со временем ДКРО оставил эту мысль.

– Со временем? Как долго он находится под заключением?

– Год, – ответил Громов.

– И мы называем это изоляцией, – добавил Горелик. – Поймите, ситуация с Лапшиным – уникальная. Он – человек с особым даром. Что автоматически исключает возможность его содержания в обыкновенной тюрьме. Помимо научно-исследовательской работы с Лапшиным мы преследуем и другие цели. К Артему был приставлен психолог, посещавший его дважды в неделю. Мы пытались восстановить картину произошедшего в Сирии и убедить парня в том, что никакого предательства с нашей стороны не было.