Сидению перед «зомбоящиком» Михаил предпочитал чтение. Сегодня он улегся на диване, в разложенном виде служившем ему кроватью (после развода все никак не получалось обставить новую квартиру окончательно – то денег не хватало, то времени, то не находилось ничего путного) с томиком Достоевского в руках. Читать любимых писателей «с экрана» Михаил не любил, ибо без шороха перелистываемых страниц процесс терял часть привлекательности.

В ночной тишине бодрая музыка Моцарта прозвучала тревожно, даже очень тревожно. Завтра выходной, сеансов нет и отменять их не надо, следовательно, кто-то из пациентов звонит по другому делу. А по какому делу можно звонить около полуночи? Только по плохому, хорошее дело всегда может подождать до утра.

Чертыхнувшись, Михаил отложил книгу, встал и пошел в прихожую, где в стоящем на трюмо портфеле надрывался рабочий мобильник.

На дисплее светилась надпись: «Неизвестный абонент». Очень хорошо – ночной звонок от неизвестного абонента! Впрочем, кто-то мог ошибиться номером. Суббота как-никак, народ гуляет, оттягивается, воздает себе за труды праведные, а на фоне воздаяний, точнее – возлияний, путает телефонные номера.

– Добрый вечер, – сказал в трубку Михаил.

Трубка немного помолчала, Михаил уже хотел отключиться, а потом ответила женским голосом. Приглушенным женским голосом и оттого неузнаваемым.

– Добрый вечер, Михаил. Я не поздно?

– Не очень, Анна, – честно ответил Михаил. – Я еще не сплю. Что-то случилось?

– Да нет, ничего. Просто я была вынуждена уйти так внезапно…

– Я прошу прощения… – начал Михаил, но Анна его перебила.

– Это я должна просить прощения, – сказала она. – Мне так стыдно…

– Вам-то чего стыдиться? – изумился Михаил. – Вы же не можете отвечать за поведение моей бывшей жены?

– Я ушла, не заплатив за сеанс! – Анна вздохнула. – Вы можете подумать, что я нарочно. Так стыдно…

Дочь Оленька в таких случаях говорит: «Стыдно – у кого видно!» – и показывает язык. Нахваталась в частном детском садике, сулившем, помимо всего прочего, хорошие манеры и грамотную речь.

– Стыд есть защитное следствие неудавшейся попытки реализовать определенные устремления, – сказал Михаил примерно то же самое, что и дочь, но в гораздо более вежливой форме.

– Да, да, да! – всхлипнула трубка. – Насчет устремлений – это вы правильно сказали! Так оно и есть! Значит, вы не сердитесь на меня, Михаил Александрович? И ничего, что я вам звоню немного навеселе? То есть пьяная?

– Почему я должен сердиться? – вопросом на вопрос ответил Михаил, несмотря на то, что по науке так отвечать не рекомендуется. – И если я не ошибаюсь, то мы с вами называем друг друга по именам? Я не возражаю против отчества, но в таком случае напомните мне свое, а то как-то неудобно…

– Знали бы вы, как мне неудобно, – ответила Анна. – Просто стыдно. Вот пока не напилась, не решилась вам позвонить. Это смешно, да?

– Ничего смешного не вижу, – чувствуя, что разговор обещает быть долгим, Михаил вернулся к дивану и сел. – Давайте забудем этот неприятный инцидент. Надеюсь, что ничего подобного больше не повторится.

– Я вот не пойму, вас профессия побуждает казаться таким хорошим и понимающим или вы вообще по жизни такой?

Вечер откровенных вопросов, иначе и не скажешь.

– Человек может добиться успеха только в том случае, если его характер подходит к выбранной профессии, – дипломатично ответил Михаил и взял инициативу в свои руки. – Давайте внесем ясность. Во-первых, я на вас не сержусь, обиды не держу, зла не таю и вообще отношусь к вам хорошо, ведь вы мне ничего плохого не сделали…