В соответствии с выделенными уровнями иерархии, человеческое существо предстает в виде «сложного индивида», состоящего из материи, праны, разума, души и духа. Каждый уровень «сложного индивида» развивается в «комплексную систему идеально свободных отношений», соотнесенных с уровнями структурной организации мировых процессов. Подробно обсуждая данную проблематику, Уилбер исходит из того, что (1) высшее возникает через низшее, но не следует непосредственно из него, (2) искаженное низшее побуждает высшее воспроизвести сходные искажения в его собственной сфере, но (3) не является абсолютно обусловливающим фактором воспроизведения искажений на высшем уровне, (4) индивид может подавить или исказить свои собственные уровни развития, (5) подавление или искажение их может быть осуществлено другим человеком, (6) интернализованное подавление является «прибавочной репрессией» (там же, р. 41).

Отталкиваясь от выдвинутых теоретических положений, Уилбер приходит к выводу, согласно которому критическая социологическая теория может быть построена путем анализа логики развития и иерархических уровней организации «сложного индивида», что предполагает критический взгляд как на сами уровни организации (вертикальный срез), так и на разрывы между ними (горизонтальный срез).

Уилбер проводит различие между «глубинными» и «поверхностными» структурами. Перемещение поверхностных структур называется им «трансляцией», перемещение глубинных структур – «трансформацией». Отношение между этими структурами именуется «транскрипцией».

Выделяются и рассматриваются два аспекта трансляции – мана и табу. Мана включает в себя интегрирующие функции физического, эмоционального, психического и духовного порядка. Табу – различные формы дезинтеграции, в частности смерть. Жизнь предстает как «битва маны против табу». Основная функция трансляции – интегрировать, стабилизировать данный уровень организации сознания путем защиты маны и аннулирования табу. В свою очередь, каждая трансформация представляет собой процесс смерти и возрождения: смерть на старом уровне организации и возрождение на вновь появившемся уровне сознания. Таким образом, развитие человека воспринимается в двух плоскостях: «горизонтально-эволюционно-историческом» (процесс трансляции) и «вертикально-революционно-трансцендентальной» (процесс трансформации).

Раскрывая существо и значение религиозности в современном мире, Уилбер указывает на многозначность понятия «религия». Так, различные исследователи под религией понимают нечто иррациональное, в высшей степени значительное и интегративное, проекцию бессмертия, эволюционный рост, фиксацию или регрессию, эзотерическую форму или систему верования, узаконенную религиозность, аутентичность. Уилбер придерживается последнего толкования религии, считая, что подлинная, аутентическая религиозность носит трансрациональный характер. С этих позиций он рассматривает проблемы верования, веры, религиозного опыта и структурной адаптации.

Им подчеркивается, что верование может существовать без веры, а вера – без религиозного опыта. Современные теологи стремятся перейти от верования и веры к обретению религиозного опыта, что является верным шагом на пути создания аутентической религии. Однако, полагает Уилбер, мы должны как можно скорее перейти от «парадигмы максимума опыта к парадигме структурной адаптации» (там же, р. 74).

Уилбер уделяет значительное внимание современной социологии религии. Он согласен с теми исследователями, кто считает, что современное развитие характеризуется упадком интегративной роли мифических структур сознания и ростом процесса рационализации. Вместе с тем, в отличие от многих теоретиков, он полагает, что тенденция к рационализации отражает только первую половину предложенной им схемы развития (от архаических структур к рациональным), в то время как вторая половина этой схемы свидетельствует о продолжении эволюции в сторону нарастания трансрациональных структур (от рациональной к психической, искусной, каузальной и конечной). Если тенденция к рационализации воспринимается рядом теологов как антирелигиозная, то, с точки зрения Уилбера, она является «проаутентическо-религиозной» тенденцией, движением к йоговским, высшим уровням структурной адаптации, поскольку развитие осуществляется от до-рационального мифа через рациональный дискурс к транснациональному богоявлению (там же, р. 79–80).