Фрейдовское понимание языка бессознательного и его символики нашло свое переосмысление в работах зарубежных исследователей, работающих в русле психоаналитической традиции. Ж. Лакан, например, призывая к «новому прочтению Фрейда», выделил такие регистры человеческой психики, как воображаемое, символическое и реальное. Протекание психических процессов рассматривалось им в рамках перехода их с одного регистра на другой. Причем символическое выступает у Ж. Лакана в качестве некой упорядоченности языка вообще, а не специфического проявления языка бессознательного, что было характерно для фрейдовской психоаналитической психологии.

3. Фрейд пытался расшифровать проявления бессознательного в контексте прошлого конкретного индивида, где символика выступает в форме индивидуально-личностного опыта, приобретенного на ранних стадиях детства. Для Ж. Лакана же индивидуальная история человека находит свое отражение на уровне воображаемого, в то время как символическое – это не только достояние языка как такового, но и его особая структурированность, упорядоченность, организованность, где бессознательное не столько проявляется в каких-то своих конкретных формах, сколько органически входит в ткань языка, составляет его сущностное ядро. Отсюда одна из основных максим лакановского психоаналитического учения, согласно которой «бессознательное структурировано как язык» (Lacan, 1979, р. 20).

Некоторые зарубежные исследователи считают, что необходимо не только заново переосмыслить фрейдовское понимание языка бессознательного, но и создать новый язык, с помощью которого можно было бы придать психоаналитической психологии особое звучание, соответствующее духу современности. Так, профессор психологии Корнельского и Колумбийского университетов Р. Шафер исходит из того, что претензия 3. Фрейда на формирование психоанализа как естественной науки обернулась использованием им при исследовании психических явлений такого языка, который отмечен печатью механицизма, биологизма и энергетизма. Поскольку же, как полагает он, психоанализ является интерпретационной дисциплиной, а не естественной наукой, то и язык психоаналитической теории должен быть иным, отличным от языка фрейдовской психоаналитической психологии. Как интерпретационная дисциплина, психоаналитическое исследование должно быть ориентировано на «изучение целенаправленных событий» (Schafer, 1978, р. 195), а психоаналитический язык – вбирать в себя понятия теории деятельности. По мнению Р. Шафера, 3. Фрейд не обратил внимания на деятельную сторону человеческого существа и, соответственно, не мог использовать язык деятельности. Современная же психоаналитическая теория рассматривает все психические процессы как процессы деятельности. Поэтому ее языком должен быть язык деятельности, имеющий дело с бессознательным психическим, но, в отличие, скажем, от бихевиористского языка, являющийся человечным, поскольку «мы должны говорить о людях более откровенно» (Schafer, 1976, р. 10).

Как видим, фрейдовский психоаналитический подход к исследованию бессознательного и человеческой психики в целом вызвал определенные возражения со стороны зарубежных теоретиков, разделяющих психоаналитический образ мышления. Однако они касались лишь частностей, безусловно, важных с точки зрения преодоления односторонностей фрейдовского изучения и понимания психической реальности, но не затрагивающих глубинных основ психоаналитической психологии. Переосмысление природы сновидений, направленности психической деятельности, символики бессознательного и даже языка психоаналитической теории не выходило за рамки самого психоаналитического подхода. Многих зарубежных исследователей в нем не устраивало лишь то, что не вписывалось в их собственные представления о некоторых аспектах развития и протекания психических процессов. Основополагающие же методологические принципы изучения бессознательного и человеческой психики оставались неизменными. Поэтому свойственные психоаналитической психологии внутренние противоречия в той или иной форме оказались воспроизведенными в различных модифицированных психоаналитических учениях.