Ах, кто бы знал, как мне хочется ему всё рассказать. Просто сгрузить на Наиля все проблемы, выдохнуть. Пусть он разбирается.
Но это эгоистично. И опасно. Я себе никогда не прощу, если кто-то из-за меня пострадает.
Но совет-то я могу попросить?
Ну…
– Чё это за нахуй?!
Я даже не удивляюсь, когда Наиль тоже начинает меня лапать. Сжал мой подбородок, покрутил. Разглядел синяк получше.
Обострённее осеннее у них или как?
Гоповатые повадки у всех!
– Не нравится моя помада? – я глазки строю, выкручиваюсь. – Мог бы для начала кофе предложить. Давай сразу. Это ничего страшного. Стукнулась.
– Какой еблан…
– Мот уже видел. И да, я ему тоже сказала, что с этим «какой» уже разобрались. Эм… В общем не повторится.
– Конечно не повторится. Я ему нахуй руки оторву, и не повториться.
– Наиль! Ты с искусством работаешь, а так выражаешься…
Брат продолжает сверлить меня взглядом. От злости его скулы выделяются ещё больше, а массивная фигура, сотканная сплошь из поджарых мышц, начинает пугать.
Я стараюсь сделать вид, что всё нормально. Беззаботно порхаю по кухне мужчины, гремлю кружками.
– А Слава где? – уточняю, включая чайник. – Мне её совет нужен.
– Тему не переводи, Божена, – недовольным тоном. Наступает. – Рассказывай, кто и как. И я сам решать буду, что с ним делать.
– Да в порыве секса мальчик разошёлся. Я люблю погрубее!
Рявкаю прямо в лицо брата, покрываясь красными пятнами. Но пусть думает, что от злости! Потому что это неприятно.
И даже то, что у меня с Психом полная задница – отходит на задний план. Потому что…
– Когда ты начнёшь слышать меня?! – пыхчу. – Обращать внимание на сказанное?!
– Женька, блядь, не до твоих подростковых…
– А я не подросток! Подростком я считалась до восемнадцати. А мне скоро уже девятнадцать вообще. Я уже не маленькая, Наиль. И да, мне очень нужна твоя помощь и поддержка постоянно. Но я об этом не просила. И если нужно будет самой выживать, чтобы ты меня за взрослую считал… То так и буду делать.
– Когда я тебя деньгами попрекал? Женьк, ты что-то путать начинаешь. Я тебе деньги даю, потому что беспокоюсь. А не чтобы контролировать.
– И я благодарна! Правда. Но мне давно не четырнадцать. Я взрослая! И если я говорю, что проблемы нет – меня надо послушать. Уважай мои границы, пожалуйста.
– Когда какой-то урод тебя бьёт?
Я сейчас рычать начну. Он хоть половину слышал из сказанного? Понимает, что это неправильно?
Нельзя меня всю жизнь под контролем держать.
– Даже так, – киваю. – Я тебе говорю – он меня больше не тронет. И тебе придётся это принять. А не разбираться. Хотя бы немного верь мне.
– Я верю тебе. А не мудозвонам вокруг, – скалится. Вздыхает тяжело. – Ты красивая девочка, Божена. И да, взрослая уже достаточно, чтобы вокруг всякие гандоны вились. А я не хочу, чтобы какой-то урод тебя обидел.
– Ты так говоришь, будто все мужчины вокруг плохие.
– Так и есть.
– Неправда, ты вот хороший. И Мот периодами.
Мужчина усмехается. Чуть качает головой, бормочет себе что-то под нос. Вроде…
«Тебе бы не знать, какие мы хорошие».
Но явно не это! Просто с выдохом, слов не разобрать. Брат ещё и отворачивается, сам готовит мне чай.
Я усаживаюсь за барную стойку, смотрю на него с улыбкой. Хороший он всё-таки.
– Сделка, – серьёзно произносит брат, ставя передо мной кружку. – Ты мне сейчас всё выкладываешь.
– Но…
– А дальше, – с нажимом. – Мы с тобой обсудим, что делать. Вместе. Лезть мне или нет. Минимум совет дам, максимум – разберусь.
– Наиль!
– Либо я сам вмешаюсь. Но правду я узнаю, Божена. Поэтому выкладывай сама.