Клетка для бейсбола.

Он хотел побежать, пролететь через грязный двор. Но заставил себя идти. Может быть, это просто похоже на клетку. Может быть, это что-то для животных.

Сэм поднял голову и вбил в землю еще один кол.

– Ты опоздал.

– Да, сэр.

– Животных я покормил, на тебе сбор яиц.

– Бабушка сказала, что тебе нужна помощь с каким-то делом.

– Нет. Почти все готово. – Не выпуская из рук маленькую кувалду, Сэм выпрямился и отошел на пару шагов. Он молча изучал взглядом ограждение.

– Яйца сами в ведро не запрыгнут, – сказал он в конце концов.

– Нет, сэр.

– Может быть, – пробурчал он, когда Куп повернулся, чтобы уйти, – я мог бы сделать пару подач… как работу закончим. – Сэм поднял биту, прислоненную к стенке сарая, и вручил внуку. – Возьми. Я закончил с нею возиться накануне.

Обескураженный, Купер взял биту, потрогал гладкое дерево.

– Ты сам ее сделал?

– Ну да. Чего на магазинную тратиться?

– Тут… тут мое имя. – Куп с трепетом провел пальцами по буквам, выгравированным на дереве.

– На то она и твоя. Так ты займешься яйцами или нет?

– Да, сэр. – Он передал биту обратно Сэму. – Спасибо.

– Тебе когда-нибудь надоест быть таким чертовски вежливым, парень?

– Да, сэр.

Губы Сэма дернулись.

– Иди.

Куп побежал к курятнику, но остановился на полпути:

– Дедушка? Ты научишь меня ездить верхом?

– Займись пока делом. Там посмотрим.

Он замечал, пусть и по чуть-чуть, что ему кое-что нравится. Нравилось упражняться с мячом после ужина и нравилось, какие сумасшедшие, преувеличенно крученые подачи делал время от времени дедушка. Нравилось кататься на Дотти, маленькой кобыле, по загону – он вкусил всю прелесть этого занятия, едва перестал бояться, что она лягнет или укусит.

Лошади уже не так мерзко воняют, когда начинают тебе немного нравиться и когда мысль о езде верхом уже не пугает до смерти.

Ему нравилось наблюдать за грозой, которая однажды ночью, словно из засады, прорезала и испепелила небо. Он даже полюбил иногда сидеть у окна своей спальни и смотреть на улицу. Он все еще скучал по Нью-Йорку, по своим друзьям, по обычной жизни, но было интересно видеть столько звезд и слышать, как в тишине гудит дом.

Ему не нравились куры, их запах, кудахтанье, злобный блеск, появлявшийся в их глазах, когда он заходил в курятник собирать яйца. Но зато ему нравилось, когда яйца готовили на завтрак или подмешивали в тесто для пирогов и печенья.

В большой стеклянной банке, на кухне у бабушки, всегда было печенье.

Ему не нравилось, когда к ним приходили гости или когда кто-то попадался им с бабушкой и дедушкой по дороге в город, – эти люди вечно оценивали его взглядом и говорили что-то вроде: «Так это мальчик Мисси!» (Его мать крестили как Мишель, а в Нью-Йорке сокращенно звали Шелль.) А еще они утверждали, что он – вылитый дед. Хотя тот был вообще-то старикан.

Ему нравилось смотреть, как грузовик Шансов едет в сторону их фермы, и было уже без разницы, что Лил девчонка.

Лил умела играть в мяч и не имела привычки беспрестанно хихикать, как другие знакомые ему девочки. Она не была фанаткой New Kids on the Block и, следовательно, не пищала от восторга от их музыки. Этого уже было достаточно.

Она управлялась с лошадью лучше, чем Куп, но не задирала нос по этому поводу. Ну, почти. Через некоторое время он перестал общаться с ней как с девчонкой. И стал общаться просто как с Лил.

А через неделю после разговора за кухонным столом – всего через одну, не через две! – в гостиной появился совершенно новый телевизор.

– Нет смысла ждать, – сказала бабушка. – Ты отлично справился со своей задачей. Я горжусь тобой.