– На… выживание?! – Росс вскочил. – Так эта болезнь Лендта смертельна?

– В подавляющем большинстве случаев.

Росс подошел к окну и стал смотреть на поток машин, ползущих по Веллингтон-роуд. Задние фонари, поворотники, фары казались грязными мазками краски на фоне мокрого асфальта. Лондонцы спешат домой, к нормальной жизни. Ему показалось, что рушится весь созданный им мир. Вера безнадежно больна! Вера, которую он любит сильнее, чем, как ему грезилось, вообще можно кого-то любить, и с которой он собирался прожить всю жизнь.

Безнадежно больна.

Им овладел внезапный приступ безотчетного страха. Росс повернулся к Риттерману:

– Джулс, прошу тебя, скажи, что я ослышался!

– Мне очень жаль, Росс.

– Ты абсолютно уверен в диагнозе?

– За него говорит все – вдобавок вы только что вернулись из Таиланда. Для перестраховки я послал пробы на анализ в три разные лаборатории, и все результаты совпадают. Но я буду рад, если ты заручишься еще чьим-нибудь мнением.

Росс почувствовал полное опустошение. В нем клубился темный ужас. Ночные кошмары… Галлюцинации… Постепенное угасание моторных функций… Смертельно…

Невозможно, чтобы такое случилось с его милой Верой!

Господи, ублюдок этакий, нет, не делай этого с ней – не делай этого с нами. Только не с ней! Она не заслужила!

Он чувствовал себя таким беспомощным.

– Джулс, мне необходимо узнать о ее болезни все, абсолютно все. Я хочу знать все то, что знаешь ты. Пожалуйста, предоставь мне все источники. Я хочу получить все крупицы информации, какие только есть в мире по этой сволочной болезни. Вера сильная, у нее бойцовский характер… Она справится!

Риттерман кивнул, но без особой уверенности.

– Что ты сказал ей, когда она была у тебя на приеме?

– Я сказал ей правду. – Риттерман пожал плечами. – Что у нее какая-то бактериальная инфекция, которую она, по всей вероятности, подхватила на отдыхе, – что-то желудочное.

– Так, значит, ей ничего не известно о твоем диагнозе «болезнь Лендта»?

– Пока нет.

Некоторое время Росс молчал – думал, прикидывал.

– Кто проводит испытания лекарства? – спросил он внезапно.

– «Молу-Орелан».

Американский фармацевтический гигант, фирма «Молу-Орелан» разработала огромное количество лекарственных препаратов и успешно продвигала свою продукцию на мировом рынке.

– Хорошая фирма, Джулс. Как можно устроить Веру на программу испытаний?

– Я уже связался с ними, – заявил Риттерман. – Хотя пока они не говорят ничего определенного, они дали понять, что достигли положительных результатов на второй стадии клинических испытаний.

Росс широко раскрыл глаза:

– Ну и?..

– Подробностей не знаю, Росс.

– Ты ничего не слышал?

– Нет. Но…

– Пройдет много месяцев, прежде чем они перейдут к третьей фазе, – перебил его Росс.

– Да нет, они уже начали испытывать лекарство на добровольцах.

– Ты можешь включить ее в программу?

– У меня неплохие отношения с одним типом, который работает в их аналитическом отделе…

Снова помешав гостю договорить, Росс заявил:

– Не хочу, чтобы ей давали плацебо. Пусть получает настоящее лекарство.

Риттерман тоскливо улыбнулся:

– Надеюсь, мне удастся включить ее в программу клинических испытаний, но не могу гарантировать, что она будет получать именно лекарство. Тебе прекрасно известно, как все проходит. И никто не может такого гарантировать.

Когда лекарственные препараты испытывают на людях-добровольцах, пациентов, участников программы, всегда делят на две группы. Первая группа получает собственно лекарство, вторая – плацебо. Испытания проводятся вслепую, причем они бывают двух видов. В более простых случаях врачу известно, кому дают лекарство, а кому – плацебо. Но если испытание проводится двойным слепым методом – а именно так проводят завершающую стадию экспериментов, – ни врачи, ни пациенты не знают, кто что получает. Ключ к кодам находится в руках немногочисленных руководителей эксперимента, сотрудников фармацевтической компании.