— Останавливайся, а то хуже будет, — махнул рукою Шведов.

Мужчина за рулем все понял, автомобиль начал притормаживать.

— Далеко ли собрался, уважаемый? — дверь со стороны водительского сиденья резко распахнулась, заставив сидящих внутри людей непроизвольно вжаться в кресла. Со всех сторон, перекрывая выходы, машину окружили крепкие, решительно настроенные опера, вызывая безотчетный страх у притихших пассажиров. — Натворил делов и в кусты, да, Гена? — Шведов говорил громко, ничуть не заботясь о том, что его хорошо слышат жена и сын бывшего компаньона. — За убийство сотрудника кто отвечать будет?

— Я не виноват. Твой опер сам … — Гена попытался оправдаться, но ему не дали.

— Следствие разберется, — грубо оборвал его Константин Николаевич. — Дело уже возбудили, и покидать пределы города вам запрещено, — он дал знак своим парням, и Юра тут же занял пассажирское место рядом с водителем, а два других оперативника уселись на сиденья сзади, взяв в кольцо его семью. — В клуб, — отдал короткий приказ.

Воронов со Шведовым отправились на машине последнего. В клубе их уже ждали. Партнер Геннадия — Евгений Александрович Малинин, юрист фирмы и нотариус заседали в кабинете администрации заведения. Препроводив семью незадачливого беглеца во внутренние комнаты под охрану, Малинин дал добро на запуск процедуры передачи доли в клубе от Геннадия Соловьева Евгению Малинину, который теперь становился единоличным владельцем клуба.

— Я не буду подписывать никаких бумаг, — сразу же предупредил Соловьев, впрочем, понимая, что все уже решено без него и брыкаться себе дороже. Ни Малинин, ни Шведов не погнушаются действовать «грязно» — эти двое уже давно спелись, прокручивая за его спиной свои темные делишки.

Малинин обменялся вопросительным взглядом с начальником оперов, после чего Шведов непринужденно пояснил:

— Тебе все равно придется. Сейчас подписываешь договор купли-продажи, а завтра с утра идешь и пишешь явку с повинной. Я объясню, что и как, — и, отвернувшись, процедил зло сквозь зубы: — Не хватало еще, чтобы из-за тебя прокурорские тут рылись.

Воронов заметил, как изменился взгляд Геннадия. Остатки уверенности смыло волной неверия, сменившейся на постепенно доходящий до сознания ужас. На лбу у мужчины проступили капли пота, он начал судорожно ловить ртом воздух.

— А… если я откажусь? — спросил с придыханием, уже наперед зная ответ и отчаянно не желая его услышать.

— Жену его приведи сюда, — повернулся к Воронову Шведов. — И сына.

— Не надо, — отрывисто бросил глава семейства, опережая молодого опера, переводя взгляд себе под ноги и невидяще шаря по дорогому паркету. — Не надо, — повторил тише, расслабляя узел галстука на шее, удавкой впившейся под незримой рукой Шведова. — Где подписать?

Главный опер района довольно усмехнулся:

— Правильно, нечего меня злить еще больше.

Малинин дал знак нотариусу, и тот засуетился, подсовывая давно заготовленные бумаги под безвольные пальцы мужчины. Дрожащей, нетвердой рукой Соловьев поставил подпись на бланках, с отвращением откинул от себя ручку. Обессиленно откинулся на спинку кожаного кресла.

Еще один едва заметный знак, и нотариус с юристом испарились. Вместо них в комнате появились другие действующие лица. Саша с трудом смог сдержать возглас удивления при виде уже знакомого ему «быка», возомнившего себе, что может командовать им. И второй рядом с ним был тот самый мужик, так удачно подвернувший себе ногу в погоне за девчонкой.

— Приведи их, — дал команду «быку» Малинин, и через минуту в кабинет ввели испуганно озиравшихся по сторонам и жавшихся друг к другу жену и сына Соловьева.