Красивый. И красота у него сугубо мужская, резкая, как заточенный клинок. Скулы, лоб, нос, подбородок – словно умело высечены, без излишней нежности и так часто теперь встречаемой плавности линий в мужских лицах.

- А ты сдал свои хвосты? – устав от затянувшегося молчания, решаюсь попробовать хотя бы раз завести непринужденную беседу, чтоб без подрагивания в пальцах. Про себя даю клятву, что не стану ругать свой болтливый язык за очередную сказанную глупость и, отогревшись в тепле салона, расслабленно расправляю плечи. Может, и не встретимся больше, чего каждое слово подбирать?

– Сдал, иначе бы не подвозил тебя. Так что учись, чтобы потом не бегать.

– А я и учусь. Чтобы ты знал, в группе я лучшая. Просто информатик еще этого не понял, – я нагло вздергиваю подбородок.

– И скромная.

– И скромная, – повторяю, отвечая на его улыбку, и до самого общежития обсуждаю с ним нелегкую участь студента.

– Расстроилась, да? – часом позже, Танька усаживается на мою кровать, отбирая учебник по ненавистному мне предмету, который я вознамерилась заучить от корки до корки.

– Вот еще! Пошел этот Беляев куда подальше. В среду так отвечу, что он дар речи потеряет! – подоткнув под спину подушку, подбираю ноги к груди.

– Какая ты еще малышка, Волкова! – рассмеявшись над моим боевым настроем, Петрова взбивает пятерней мои растрепавшиеся волосы.

– А ты, Петька, значит, старуха? – знаю, как ей не нравится это прозвище, но уже сама завелась. Ребенок, значит? Танька лишь на два года старше!

– Ты посмотри, какая язва! – ничуть не обидевшись, Петрова устраивается рядом со мной, ни с первого раза избавившись от тапок.

С ней мне всегда комфортно. За те три месяца, что я перебралась в недавно отремонтированную комнатку на втором этаже, мы, кажется, сумели неплохо сблизиться.

Я знаю, что в школе училась она неважно, так что сейчас родителям Петровой приходится нелегко. Мама устроилась на подработку, папа взял дополнительные смены, чтобы хоть как-то свести концы с концами, пока любимая дочь учится в одном из лучших вузов России. Мне, может, и хотелось ее спросить, для чего она так настойчиво пробивалась именно сюда, ведь в Москве выбор университетов огромен, но кто ж разберет, что в голове у этой девчонки. Тем более что личность она творческая — может часами сидеть в наушниках, погрузившись в мир музыки, и не реагировать на твой призыв, даже если ты настойчиво станешь трепать ее за плечо.

- Чего меня не дождалась? – устав перелистывать ленту в своей соцсети, Танька вновь отвлекает меня от учебы.

– Знакомого встретила, – стараюсь говорить как можно безразличней. – Предложил подвезти.

– Знакомый? – ее брови ползут вверх, и от такого явного удивления на ее лице мне становится не по себе.

Не красавица я: слишком худая, слишком бледная, а если учесть, что в отличие от многих так и не научилась пользоваться косметикой, то и вовсе слишком непримечательная. Я — одно большое и неприглядное «слишком», но думать так на свой счет про себя — вполне сносно, а видеть в глазах подруги такое неприкрытое недоверие к моим словам — больно.

Ведь правы и Танька, и Сема Трошев, мелкая я еще. Совсем не подготовленная к жизни ни физически, ни морально. Не одного романа за спиной, даже наивной влюбленности в соседа по парте, в то время как многие, уже вовсю придаются безумию...

– А что? По-твоему, у меня знакомых быть не может?

– Могут. Просто, – Петрова краснеет, отводя от меня глаза, – ты всегда такая серьезная, вся в учебе. А тут друг. Да еще и подвозит...

Я предпочитаю промолчать.