В прекрасном старом мультфильме про щелкунчика кульминационный кадр – это когда уродливая зубастая корка осыпается с принца, являя красоту нового образа. Вот такой вот коркой сейчас осыпались остатки интеллекта и добропорядочности с руководителя моего, Константина Петровича. Я смотрела ему прямо в лицо, чувствуя, как у меня намокли ладони и засвербило в носу. Я испытывала гнев и отвращение, и направлены они были внутрь меня самой, зубным сверлом выжигая дыру в предохранительном заслоне самоуважения. Почему-то именно в такие моменты в голову лезут странные мысли: мне вдруг стал понятен дополнительный смысл презрительного «за тридцать серебренников», до меня дошло, что всё дело было в ничтожности воздаяния, за которое был совершён самый чудовищный акт предательства в истории человечества. Вот за такие тридцать долларов я сейчас предаю свою душу, предаю себя. И если я сейчас не встану и не уйду, я просто перестану дышать. Гори всё синим огнём, терпеть унижение от дурака я просто не в состоянии.

Я достала платок из сумки и вытерла глаза. Встала и подошла вплотную к столу начальника. Он недоумённо поднял брови.

– Костя, выдай мне, пожалуйста, зарплату. – Я взяла со стола жабу и стала её подкидывать одной рукой. – Пожалуйста, всю. Я потом тебе объясню, но мне очень надо. Прямо сейчас, да.

Костя напрягся. Глаза его следили за жабой, и в них читалась обида ребёнка, у которого отняли любимую игрушку. Я зажонглировала жабой уже с двух рук, наблюдая за выражением страха на его лице. Жаба утробно звенела.

– Отдай! – начальник мой вскочил и потянулся вперёд.

Стоя в полоборота, я держала земноводное за шею двумя пальцами, демонстрируя готовность их разжать в любой момент. Замерев на мгновение, Костя посмотрел на жабу, и вынул из кармана наличку.

– Спасибо. – Я быстро отсчитала нужную сумму, поставила жабу на стол, собрала сумку и надела пуховик. – Ну, пока.

В полном молчании я развернулась и вышла из офиса. Навсегда.

Этих денег мне хватило до весны, аккурат, чтобы найти нормальную работу. На восьмое марта Костя написал мне простое короткое поздравление, а ещё через год я случайно узнала, что он устроился в школу учителем литературы.

– Герасим, предприниматель и бизнесмен, – так я представлялся, когда хотел произвести впечатление. Я натренировано невнятно произносил своё имя, а то, что я бизнесмен и предприниматель, доносил громко и четко. На рынке, где у меня была палатка со шмотьем из Лужников, меня звали Гера. Жена называла меня Зина из-за фамилии Зиновьев.

На улице девяностые, все катится черт знает куда. Работу найти невозможно. Закрывают целые фабрики и заводы. Вчерашние инженеры и научные сотрудники челночат и таксуют. Пенсионеры – настоящие кормильцы родственников, на их пенсию, пусть очень скромно, но живут целые семьи по нескольку человек.

Чтобы прокормить свою маленькую семью, я пошел на рынок торговать. Вроде хватает на жизнь, даже купили «Поляроид» и игровую приставку к телевизору, правда вкалываю с утра до ночи, а иногда и ночью.

Ночью ремонтирую свою ласточку. ВАЗ – пятерка – старенькая, но еще послужит. По ночам, когда нет начальства, загоняю ее в автобусный парк по соседству, и знакомые мастера шаманят ее за бутылку.

В пять утра снова в арендованный гараж, грузиться товаром, потом на рынок, ставить торговую палатку, развешивать и раскладывать товар, потом на «Лужу» или «Черкизон» за новым товаром. Потом в обратном порядке: собрать товар, сложить палатку, перетаскать всё это в машину, рассчитаться с продавцами, взять список товаров, которые кончились (надо купить и привезти), разгрузиться в гараже, поставить машину на стоянку, потому что гараж занят товаром, а во дворе обязательно вскроют, и дойти по ночному городу до дома.