– Надьк, дай хоть позырить, что за бумажки за хорошую учебу дают! – протянулась из-за спины нахальная рука Машки Огородниковой. – Мне-то не светит, я над учебниками задницу не просиживаю… Как моя мать говорит, пятая точка у нормального человека не казенная…

Цапнув грамоту, Машка хихикнула, посопела насмешливо, потом произнесла не без ноток тщательно скрываемого завистливого пренебрежения:

– Ну, и чего? Бумажка, она и есть бумажка… Я понимаю, если б денег отвалили… У отца вон этих почетных грамот – целая пачка накопилась. Как напьется, все грозится уборную во дворе ими обклеить…

Надя промолчала, лишь слегка пожала плечами. Вообще-то она неплохая девчонка, эта Машка. Ну да, завистливая немного, это есть. Но не злая. Вот мать у нее – это да. Чуть что – сразу руки распускает. А отец пьет сильно, ему не до дочери…

– Фу, как жарко… – обмахиваясь Надиной грамотой, тоскливо проговорила подружка. – И когда только эта бодяга закончится? Отпустили бы уж домой…

– …Желаю вам, ребята, хорошо отдохнуть на каникулах и с новыми силами, так сказать… – начала закруглять свою прощальную речь Антонина Степановна, да осеклась на полуслове, потянулась к стакану с водой, одиноко стоящему на столе, крытом багровой суконной скатертью. Глотнула, поперхнулась, махнула рукой, докончила сдавленно: – Ну, все, отдыхайте, в общем…

Малышня дружно сорвалась с мест, затолклась на выходе из актового зала. Машка тронула Надю за плечо, поднимаясь из кресла:

– Ты домой?

– Домой, куда ж еще?..

– Ну, тогда пошли.

– Пошли…

Девочки медленно миновали школьный стадион, поглазели, как пятиклассники, вырвавшись на свободу, тут же затеялись с футболом, оглашая округу визгливыми пацанячьими криками. Немного прошли по центральной дороге, разделяющей поселок на две части, потом вырулили на свою улицу, принаряженную буйно цветущей в палисадниках сиренью. Машка остановилась, сломила веточку, быстро перебрала пальцами мелкие соцветия.

– Говорят, если пятилистник найти, счастье будет… О, смотри, нашла!

– Ну, так и загадывай желание.

– Ага… Так… Чего бы загадать-то? Машка возвела глаза к небу, старательно наморщила лоб, сосредоточиваясь. Потом произнесла не совсем уверенно:

– Даже не знаю… Пусть сегодня отец трезвым с фабрики придет, что ли…

Надя было вознамерилась усмехнуться – ну что за желание! – но вовремя сдержалась, чтоб не обидеть подругу. Но та уже почуяла ничтожность желания как такового и потому заговорила горячо, словно сама себя оправдывая:

– Нет, а что… Думаешь, приятно каждый вечер в их с матерью скандалах участвовать? Я вот ей недавно говорю: разведись… А она мне: жалко, говорит, его… Что это, говорит, за жизнь, когда мужик свою семью толком прокормить не может? Вон опять вчера зарплату наволочками да пододеяльниками дали… Нету, говорят, денег, берите, что дают! И куда мы с этими хозяйством? В город, на рынок торговать? Прямо нас там и ждали…

– Ага… – сочувственно вздохнула в ответ Надя. – Твоему хоть наволочками дали, а нашей Наташке так вообще сатиновыми халатами… Мама говорит – хорошо, не уволили, пока та с Мишенькой в декрете сидела. И из начальников цеха сестру выперли, когда маме с фабрики пришлось уйти…

– Да, наволочками лучше, конечно. Скорей бы школу закончить да работать пойти, ага? Еще один годок остался… Правда, мне только семнадцать будет…

– А мне после аттестата до восемнадцати всего ничего останется. У меня день рождения в октябре.

– Везет… Хотя ты-то, наверное, в институт поступать будешь?

– Буду. И мама этого хочет. Говорит, без высшего образования теперь никуда.