– Лилия? – приподнял бровь мужчина. – Разве я вас звал? Думал, вы сегодня захотите отдохнуть...

– Простите, я ещё не знакома с соседями, поэтому рискнула обратиться к вам, – и повертела в руках сахарницу. – Эм-м-м... У вас немного сахару не найдётся?

Владислав Иванович смерил взглядом сначала меня, потом сахарницу, но я решила не давать ему времени опомниться.

– Ой, как у вас красиво! – сказала, сделав шаг навстречу и вынуждая его отступить вглубь прихожей. – А вы готовите, да? – я брезгливо повела носом. – М-м, пахнет что-то не очень, уж извините. У вас там ничего не горит?

Он, выругавшись сквозь зубы, метнулая в сторону, как я поняла, кухни, а я тем временем беспрепятственно прикрепила одну камеру в прихожей, вторую в коридоре и третью в комнате, которая попалась мне по пути на кухню и дверь куда была приоткрыта. Судя по рабочему столу, офисной технике, большому креслу и книжным шкафам, это был кабинет. Ещё две комнаты (наверняка спальня и гостиная) манили закрытыми дверями дальше по коридору, но туда я пока сунуться не решилась, ещё найду время.

Нервничала, признаюсь, ужасно, боясь, что босс в любой момент может вернуться и застать меня на месте преступления, но пока всё обошлось: он оставался на кухне, тарахтел посудой и чертыхался. Кажется, я его основательно отвлекла и оставила без ужина. Если бы не задание, уже бы давно извинилась и ушла к себе (не люблю вот так вламываться и нарушать чьи-то планы). Проникнуть в его дом, святая святых каждого холостого мужчины, было очень волнительно, тем более без приглашения. Здесь столько деталей, которые расскажут о хозяине куда больше, чем любые слова. Надо будет при случае изучить каждый уголок...

А сейчас я заставила себя отбросить сантименты и беспардонно последовала за боссом, пока он не вернулся и не выгнал меня взашей. Зайдя на кухню, прикрыла за собой дверь, чтобы запах горелого не распространялся по всей квартире, и приоткрыла окно.

– Простите, я вам готовить помешала, – всё же изобразила на лице сожаление и поставила сахарницу на стол. – О, какая оригинальная у вас посуда, – я указала глазами на пластиковую розовую тарелочку с зайкой, где лежало несколько скибочек яблока, которая так не вязалась с образом брутального мужчины.

– А, это... – казалось, Резуненко слегка смутился. – Это моей племянницы, она бывает тут время от времени, – он отвернулся и поставил сковороду, откуда только что выбросил нечто горелое, в раковину.

И у меня вновь всплыли воспоминания о том, как генеральный выгуливал племяшку... Стыдно признаться, но всё это вызвало во мне зависть.

Мама растила меня без отца: тот бросил её, когда узнал о беременности. Мы втроём (я, мама и бабушка) ютились в коммуналке, потом бабушки не стало... Но свято место пусто не бывает, как говорится, так что когда я была в пятом классе, к нам переехал дядя Миша, новый мамин муж. А впрочем, мужем его можно было назвать с натяжкой, так, сожитель, который вторгся в наш с мамой мирок и перекроил его под себя. Хотя даже до его прихода мама предпочитала заниматься чем угодно, лишь бы не уделять время мне. Это сейчас я понимаю, что она не простила отцу предательство, а я была для неё живым напоминанием сердечной боли, от которой хотелось спрятаться, но тогда... тогда мне так хотелось получить хоть крупицу маминого тепла, раз рядом не было папы. Но увы и ах...

Я была предоставлена сама себе. На улицу во всякие сомнительные компании меня не тянуло (и хорошо, а то некоторые мои знакомые не очень хорошо кончили), так что я с головой окунулась в мир книг. Каждая была для меня откровением, каждую хотелось прожить и ощутить себя на месте героини. Именно тогда во мне вспыхнула страсть к актёрству, позволявшему самой воплотить те образы, о которых другие только читают.