— Леш, объясни мне знаешь что, — поинтересовался у него, устроившись в кресле напротив, — почему у Сорокиной Марины Артемовны фамилия матери7 А в графе отец стоит ФИО моего брата.

— Заметил? — кивнул Салимов и, отложив бумаги, посмотрел на меня. — Так бывает, когда отец не подтвержден.

— То есть? 

— Ну, когда мать не замужем и не предоставляет документы отца, в графе отец ставится либо прочерк, либо ФИО со слов матери, но они не имеют фактической силы. 

— Алексей, напомни мне, сколько я тебе плачу? — Я подался вперед, сложив руки в замок, — Почему ты не подписал эту информацию сверху. Пометку не поставил? 

— Я не думал, что это так важно.

— Издеваешься? На моего брата, возможно, повесели не его ребенка, а возможно…

— Он просто отлынивает от ответственности, Глеб, — устало перебил меня Алексей. —  У меня к тебе встречный вопрос: ты помнишь, где твой брат учится?

— Его все еще не отчислили? — недовольно скривился, вспоминая, какими путями Артем поступил.

— Нет, Ольга проплатила ему каждый год обучения и до сих пор приплачивает в деканат. Лишь бы он там продержался.

— Ладно, — кивнул я, — тогда к чему вообще этот вопрос?

— Они учились в одной группе, пока Сорокина не ушла в академ. Вряд ли она стала бы записывать в графе «отец» твоего брата, если бы родила не от него.

— Выясни это. Только не догадки и сплетни, а точно, Леша.

— Это настолько важно? — вкрадчиво спросил мужчина, не отпуская моего взгляда. — Я думал, что ты давно разорвал все контакты с Артемом и Ольгой.

У меня не было близких друзей. В институте вместо того, чтобы кутить с однокурсниками, я пытался не потопить бизнес отца и без помощи Салиева в тот момент не справился бы. Возможно, я мог бы назвать его своим другом, если бы тот не работал на меня. Но я позволял ему намного больше, чем другим, в частности панибратское обращение на «ты», и сейчас я ответил ему предельно откровенно.

— Сорокина, Леш, беременна, — спокойно произнес я, — на этот раз от меня, — слова дались на удивление легко — видимо, я наконец-то принял сложившуюся ситуацию. — Информация точная и проверенная, в отличие от твоей. Поэтому будь добр, узнай все так, чтобы я не носился по всей Москве, строя догадки. И не лыбься так! — не сдержался я. Слишком уж дурацкая и одновременно довольная улыбка появилась на лице мужчины. 

Уже в машине я написал Олесе сообщение:

«Будь готова завтра к восьми утра. В девять у нас прием у врача. Глеб».

Ответного сообщения не пришло, и я решил, что в данном случае молчание было знаком согласия. По пути домой все же решил заехать к Артему.

— Крайне неожиданно, — растянула губы в лицемерной улыбке вторая жена отца, встречая меня на пороге. 

Ольге было всего сорок, но выглядела она отвратительно. Надутые, как два вареника, губы, явно приклеенные длинные белые волосы и лицо, натянутое чуть ли не на жопу. Она даже моргала как-то заторможенно, настолько были притянуты ее глаза к ушам. 

— Я к Артему, — произнес, игнорируя любые приветствия.

— Он на неделю уехал за город. День рождения будет отмечать там же, — сухо произнесла женщина, когда поняла, что любезничать я с ней не буду.

— Ясно, — кивнул и, сделав шаг назад, все же спросил, мне действительно было интересно: — Ты то хоть знаешь, что бабушкой стала?

Лицо Ольги вмиг перекосило так, что у меня возникло единственное желание — развидеть. Если такое чудовище ночью приснится, то можно остановку сердца от испуга схлопотать. Женщина сложила руки, подпирая свою изрядно увеличившуюся с нашей прошлой встречи грудь. 

— Эта дура что, к тебе заявилась? — прошипела мать моего брата. — Глеб, не верь ни единому ее слову. Она моего Тёмочку чуть не окрутила. Он почти полгода ходил вокруг нее, высунув язык и слюной капая.