Пендергаст повернулся к Диогену, и его вновь поразило выражение братской тревоги, застывшее на этом лице.

– А вот, Алоиз, самая болезненная часть твоих заблуждений, – сказал Диоген. – Я всегда тебя любил. Разумеется, в детстве у нас нередко возникали разногласия – у каких братьев обходится без этого? И видеть, как наши детские размолвки переросли во взрослую паранойю, было для меня настоящей мукой. Но я люблю тебя, брат, и давно понял, что это болезнь, а не твой сознательный выбор.

Пендергаст повернулся к Хелен:

– А ты?..

Она опустила глаза:

– Сначала у тебя возникла фантазия, что меня убил лев в Африке. Затем твои иллюзии стали еще более странными – ты решил, что меня убил не лев, а нацисты в Мексике. Я… не могла это выносить и поэтому развелась с тобой. Мне очень жаль. Может быть, я оказалась слишком слабой. Но я никогда не переставала тебя любить.

Наступило молчание. Алоиз окинул взглядом комнату. Она казалась такой настоящей, такой четкой… и успокаивающей. Он вдруг почувствовал облегчение, словно закончился длительный кошмар. А если они говорят правду? Если так, то ужас смерти Хелен – лишь плод его воображения. И как же чудесно будет освободиться от жутких воспоминаний, давящего чувства вины, боли и сожалений, забыть об отвратительных вещах, которым он стал свидетелем как агент ФБР! И ему не придется больше жить с болью от безумия Диогена и его неумолимой ненависти…

– Как вы себя чувствуете? – спросил доктор Огастин.

На Пендергаста снизошло умиротворение. Теперь он мог забыть все. Как если бы оковы его старых фальшивых воспоминаний и прежних вымышленных действий исчезли и у него появился шанс начать новую жизнь.

– Думаю, сейчас я хотел бы поспать, – сказал он.

Алоиз проснулся в темноте. Была ночь. Он встал и увидел Хелен, дремавшую на стуле возле его постели. Она проснулась, открыла глаза, улыбнулась и посмотрела на часы. Лунный свет озарял кружевные занавески на окне, отбрасывал бесплотное сияние на дубовую обшивку стен. Стул с куклой опустел.

– Сколько сейчас времени? – спросил пациент.

– Час ночи, – отозвалась женщина.

Он чувствовал себя на удивление свежим и отдохнувшим.

– Хочешь, я включу свет? – спросила Хелен.

– Нет, пожалуйста. Я люблю лунный свет. Ты помнишь полнолуние?

– О да, – сказала она. – Конечно. Луна.

Пендергаст был потрясен. На него накатила волна благодарности за то, что супруга жива, что она не умерла – и что он не виновен в ее смерти.

– Если я не был агентом ФБР, то чем я занимался?

– Ну, мы встретились после того, как ты ушел из частей особого назначения. Ты никогда не рассказывал о своей службе, а я не задавала вопросов. Ты жил в своем родовом поместье, как ничем не обремененный интеллектуал, и мы провели там несколько идиллических лет. Кроме того, мы путешествовали по всему миру. Тибет, Непал, Бразилия, Африка…

– Африка?

– Мы охотились на крупных животных. Однако меня не убивал лев. – Женщина сухо улыбнулась. – Позволь мне закончить, Алоиз. Я должна облегчить душу. Я не горжусь собой за то, что оставила тебя, но я начала опасаться за собственную жизнь. Находиться рядом с тобой стало опасно. И все это время Диоген вел себя как святой. Он узнал о существовании экспериментального лечения здесь, в Стоуни-Маунтин. Это… была наша последняя надежда.

Пендергаст задумчиво кивнул:

– Что будет со мной теперь?

– Мне сказали, что окончательное выздоровление займет время. Ты останешься здесь до тех пор, пока врачи не сочтут, что процесс завершен. Возможно, еще шесть месяцев.

– Ты хочешь сказать, что я не могу отсюда уйти?