– Ммм… да ты мне уже улыбаешься.

– Это прическа мне волосы натянула, придурок.

– А тебя не учили, что девочки должны следить за своей речью?

– А тебя не учили, что письку свою зачехлять надо, прежде чем совать ее куда попало. Так бы герпес не заработал.

– Один, два, три, четыре…

– Ну что ты, блин, так быстро считаешь? Помедленнее, как в кино нельзя? Я все-таки девочка, мне надо собраться. В конце концов, в меня не каждый день писькой тычут.

– Я в тебя еще вообще ничем не тычу. И давай убери это свое словечко из лексикона. По крайней мере, при мне.

– Которое? Писька?

– Оно самое.

– Ладно, – резко приспускаю с него штаны, не отводя взгляда с его лица. – Буду звать его привычным для себя именем – Филипок.

И тут я впервые вижу на лице Юсупова едва сдерживаемую улыбку.

– Всегда знал, что ты дура, но, чтобы настолько.

– Ну главное, чтобы мне нравилось.

– Тогда уж лучше первый вариант. А еще лучше, – ловит мой подбородок пальцами. – Член. Просто член.

– Я бы не сказала, что прям-таки лучше. Нехорошие у меня ассоциации с этим самым членом. Члены профсоюза, члены партии, члены политбюро, члены правительства. Ну фу прям. Так что, мне больше по вкусу Филипок. Ты, кстати, руки мыл, чтобы мне подбородок трогать?

– Помыл. Но у меня как раз на большом и указательном пальцах твердый шанкр. Так что, сколько не мой, его не отмоешь, – парирует в ответ Юсупов.

– На указательном и большом? Так, стоп, а ты что ими делал? На мальчиков все же переметнулся?

– Рот закрой и на колени, – зло бросает Егор, надавливая на мои плечи. Офигеть. Этот придурок, что и вправду думает, что я согласна на минет?!

– Прям как в книгах. Но ты не олигарх. И у меня нет бриллиантовой Марьиванны.

– Что ты несешь?

– Сейчас ничего. Через три дня понесу сумки к ЖД вокзалу. Поеду в деревню к бабуле на целый месяц. Тяжелые, надо сказать, сумки, – спускаю штаны Юсупова на уровень щиколоток.

– Ты что делаешь?

– Штаны снимаю. Сам же сказал, цитирую: «Если не снимешь с меня штаны и не начнешь работать ртом, я иду к управляющему». Снять, значит снять. Работать ртом, значит болтать. Делаю все, как ты просил.

– Доиграешься ведь, Лиль.

– Я еще и не начинала играть, – приподнимаю его ногу. – Да дай штаны застираю. Потом, так уж и быть, поработаю ртом, как ты хочешь.

Наивняк. Просто детский сад, дающий мне стянуть с себя штаны.

– Сейчас все будет в шоколаде. Никто и не подумает, что у тебя настали критические дни. В смысле неудачные дни. Я сейчас все быстренько простирну. У меня в комнате отдыха как раз есть суперсредство, – быстро открываю замок и хватаюсь за ручку двери. Нажать не успела, Егор резко дернул меня на себя, закрыв ботинком дверь.

– Я передумал, – одергивает из моих рук джинсы. – Давай просто трахнемся, а то мне стремно тебе свой член доверять. Еще откусишь.

– Да, я могу, – усмехнувшись, произношу я.

– Ну вот раз «да», значит прощай юбка, – резкий разворот и молния моей юбки оказывается расстегнутой, а вместе с ней и сама юбка оказывается внизу. В другом случае я бы похвалила Юсупова за ловкость рук, но не сейчас, когда оказываюсь перед ним в трусах с болтающейся тканью в ногах. Он отходит на шаг назад и с задумчивым выражением лица бросает. – В трусах-таки. И очень даже симпатичных. Молодец, есть прогресс.

– Я знаю, что молодец, а вот ты – нет. Мое «да» было не относительно нашего соития, а касательно того, что я откушу кусок твоего герпесного члена, – пытаюсь наклониться вниз, дабы натянуть на себя столь нужный элемент одежды, да вот хрен там. Егор хватает меня за руку.