– Наверное, нет, но он хранит его в ящике стола. На Оскара как-то напал прямо в кабинете один взбешенный клиент, обратившийся за помощью при разводе. Это был обычный развод без обвинений, не подлежащий никакому оспариванию, но Оскар каким-то образом умудрился проиграть дело.

– Как можно проиграть развод, не подлежащий оспариванию?

– Не знаю, но не спрашивай Оскара, ладно? Это до сих пор для него больная тема. Так или иначе, он сообщил клиенту, что им придется подать иск заново и пройти весь процесс сначала, клиент взбесился и устроил Оскару взбучку.

– У Оскара такой вид, будто может за себя постоять. Похоже, это был плохой парень.

– Кто сказал, что это был парень?

– Неужели женщина?

– Ага. Очень большая и злобная женщина, но все же женщина. Она одержала над ним верх, швырнув в него кофейную чашку, керамическую, не бумажную, прямо между глаз. Потом схватила зонт Оскара и начала колотить его. Четырнадцать швов. Клиентку звали Велли Пеннибейкер, никогда ее не забуду.

– Кто положил этому конец?

– Рошель наконец добралась до кабинета. Оскар клянется, что на это у нее ушла целая вечность. Она оттащила от него Велли и успокоила ее. Потом позвонила копам, они уволокли Велли и обвинили ее в нападении с отягчающими обстоятельствами. Она подала встречный иск за некомпетентность. Потребовалось два года и около пяти тысяч баксов, чтобы все уладить. Теперь Оскар держит одну такую штуку у себя в столе.

Что бы об этом сказали в «Рогане Ротберге»? – задал себе вопрос Дэвид. Юристы, которые носят с собой оружие. Юристы, которые называют себя агентами ФБР и палят в воздух. Юристы, которых избивают до крови недовольные клиенты.

Он едва не спросил Уолли, подвергался ли и он нападению клиента, но придержал язык. Дэвид был почти уверен, что и так знает ответ.

Они вернулись в явно более безопасный офис к 16.30. Принтер выплевывал очередной лист бумаги. Рошель сидела за столом, сортируя и раскладывая стопки писем.

– Что ты сделал с Дианой Наксхолл? – спросила она Уолли.

– Скажем, ее развод отложили до тех пор, пока она не изыщет возможность расплатиться со своим адвокатом. А что?

– Она звонила три раза, вся в рыданиях и переживаниях. Хотела узнать, когда вы вернетесь. Жаждет увидеть вас.

– Отлично. Значит, она нашла деньги.

Уолли просматривал письма, которые вытащил из стопки на столе. Он протянул одно из них Дэвиду, тот взял его и начал читать. Его внимание сразу привлекло заглавие «Опасайтесь крейокса!».

– Начинаем подписывать, – произнес Уолли. – Я хочу, чтобы они ушли на почту сегодня днем. Часы тикают.

Письма, напечатанные на бланке «Финли энд Фигг», отправлялись от имени достопочтенного Уоллиса Т. Фигга, адвоката и поверенного в суде. После слов «Искренне ваш» оставалось место лишь для одной подписи.

– И что я должен делать? – спросил Дэвид.

– Расписаться за меня, – ответил Уолли.

– Не понял.

– Распишись за меня. Ты что, думаешь, я подпишу три тысячи писем?

– Значит, я должен подделать твою подпись?

– Нет, я уполномочиваю тебя расписаться на этих письмах, – ответил Уолли так, будто разговаривал с идиотом. Посмотрев на Рошель, он добавил: – И вас тоже.

– Я уже сотню подписала, – сообщила она, протягивая Дэвиду еще одно письмо. – Взгляните на эту подпись. Первоклассник и то написал бы лучше.

И она была права. Подпись являла собой небрежную загогулину, которая начиналась с кудрявого завитка, вероятно, символизировавшего букву W, а затем резко переходила в острый шип, обозначавший либо T, либо F. Дэвид взял одно из писем, которые только что подписал Уолли, и сравнил его подпись с подделкой Рошель. В них прослеживалось некое сходство, но обе казались неразборчивыми и непонятными.