Все снаряды доставались самому большому, идущему впереди.

Удар – и корабль вздрагивает всем корпусом. Видно, как разлетаются обломки. Удар – рушатся за борт былинки мачт. Удар – вздыбливается палуба, дым растекается по кораблю. Удар… Удар! Удар! Русский корабль, разрушенный, горящий, продолжает идти вперед. Инсценировка? Джон Рэндольф Такер, вы – слепец! Это – подвиг…

– Вы можете передать на эскадру сигнал?

– Да, флажным семафором по международному коду…

– Неважно, как. Сделайте это. Скажите им, что Чарлстон приветствует русских героев!

Вскоре после прибытия в гавань русские явились благодарить. Словно в гости заглянул сам Петербург! Блеск эполет, раззолоченные эфесы шпаг, жемчужные россыпи комплиментов, выправка и достоинство. А главное – сумрачный молодой человек, обходящийся погонами и кортиком. В Петербурге Люси его видела лишь раз. В опере показали. Она – запомнила. Трудно не запомнить мальчика, у которого есть все шансы, подобно деду, стать самым красивым мужчиной Старого Света… Теперь его заново представляет командир эскадры.

– Вот самый молодой командир фрегата в русском флоте. Ему придется задержаться в городе для ремонта. К сожалению, «Александр Невский» в надводной части разрушен почти полностью…

Значит, это юноша с чуть вихрящимися золотыми волосами – ох, будут у него ранние залысины – вел вперед истекающую дымом и кровью руину? Без мачт, без пушек, без флага – навстречу огню и стали. Деревянный корабль… но стальные сердца! Фрегат подошел к пирсу своим ходом. А потом выносили раненых, убитых… Зрелище почти такое же тягостное, как после отраженных штурмов. Так выглядит победа. Упаси Боже увидеть поражение!

А еще она поняла, к кому шла русская эскадра в Чарлстон. Вот цена словам о неприступности позиций Севера в России! Если пушки янки не дают спать царской крестнице – маленькой Ольге Неве Пикенс… Крестный отец посылает флот. И члена семьи! Евгений Алексеев, конечно, не наследник престола. Всего лишь побочный сын. Пять кораблей, среди них самые большие – два фрегата. Не ровные ряды линкоров, но в Европе ведь тоже война!

Прошли недели. Капитаны и лейтенанты в парадных мундирах, шитых в настоящем Санкт-Петербурге, – не путать ни с Питерсбергом в Виргинии, ни с утыканным заводскими трубами пенсильванским Питтсбургом, ни захолустным Санкт-Петербургом где-то, кажется, в Миссисипи – канули в атлантическую сырость. Вместе с ними исчезли умопомрачительные жилеты и яркие галстуки. Мелькнули, точно прошлогодняя комета, и ушли. Алексеев остался и с удовольствием заглядывает на «русский чай» – из подаренного Их Величествами самовара.

Рассказывает, как отстраивает по дощечке разбитый корабль. Представляет подчиненных. Все – механики, которым у русских отчего-то не позволяется командовать кораблями, и… как это слово произнести? Praporsch… В общем, самый малый чин. Да и те – военного производства. Мундиры им строили местные портные, и не из дорогих.

А у их командира и вовсе один китель остался. Прочие вместе с каютой разнесли снаряды с монитора янки. Потому из украшений – одни погоны, ни шнуров, ни позументов. Темно-зеленое сукно, стоячий воротник. А если приглядеться, можно приметить, где материал прохудился. Пришлось придумывать, как тактичней подарить ему новый.

Русский посланник, Стекль, вместе с женой-янки перебравшийся с Севера на Юг, на прямой вопрос – как должен выглядеть парадный русский морской мундир, сообщил:

– Наилучший вечерний сюртук с эполетами. Другие правила есть, но господа офицеры благополучно их игнорируют. Русский – сначала джентльмен, и лишь потом военный моряк…