Потом её отпустило — так же внезапно. Страх прошёл, оставив после себя ощущение полнейшей пустоты. Не хотелось больше ничего требовать и протестовать; всё потеряло остроту и важность. Впрочем, то, что вызывало прежде душевный трепет и любовь — тоже не больше не трогало. Даже мысли об утраченном доме и родителях теперь не вызывали волнения. У неё было ощущение, будто она нашла коробку с игрушками, в которые любила играть в детстве и начала перебирать, но видела лишь скучный, ненужный хлам, от которого нужно избавиться: без грусти и сожалений.

— Ты свободна, — услышала она над собой голос Даяны.

Мира запрокинула голову. Колдунья по-прежнему стояла за спинкой стула. Мира помнила, что ненавидит её, но сейчас даже это чувство прошло. Хотя не полностью: что-то всё же свербило в душе, не давая относиться к Даяне с полнейшим безразличием.

— Куда мне идти? — спросила Мира у писаря.

— Теперь ты лодочница, — ответил писарь. — На улице Костей находится Общество лодочников. Первым делом тебе нужно обратиться туда, зарегистрироваться и, — он улыбнулся, — начать жизнь добропорядочной азарки.

Она встала, подошла к его столу и задержалась, глядя на ровные строчки неизвестных значков, покрывающих бумагу: как будто стая птиц оставила следы на мокром песке.

— Я могу идти? — спросила Мира у писаря.

— Да, — улыбнулся он и кивнул стражам: — Выведите её из Башни.

Они вышли на запруженную людьми площадь перед Башней. Она показалась Мире гораздо меньше, чем в тот раз, когда они проходили здесь с Найрой, и напоминала скорее перекрёсток между несколькими узкими улицами. Люди куда-то спешили, кричали — будто боялись, что стоит лишь на мгновение задержаться на месте и задуматься, как мир рухнет.

— Ну, бывай, лодочница, — сказал один из стражей с такой интонацией, будто знал что-то, о чём Мира не догадывалась.

— Как мне пройти на улицу Костей? — спросила она.

— Иди налево, там спросишь, — ответил страж.

— До какой степени налево?

Стражи посмотрели на неё, как на дуру, вернулись в Башню и закрыли за собой ворота.

Мира продолжала стоять, не зная, что делать дальше. Вновь вспомнилось, как они проходили здесь с Найрой. Казалось, это было много лет назад, когда Мира была совсем другой. Сейчас, оглядываясь на себя прежнюю, она видела дёрганую, разбалованную и вместе с тем наивную девочку. Ничего не зная о мире, куда попала, девочка делила его на чёрное и белое, развешивала ярлыки. И вот Мира стоит перед площадью, смотрит на спешащих по своим делам азарцев и не представляет, как жить дальше!

Она сделала пару неуверенных шагов вперёд.

— Не мешайся на пути! — крикнула на неё пожилая женщина, которая тащила на спине плетёную корзину, едва ли, не в половину своего роста.

Мира вновь отступила к Башне. У неё появилось совершенно идиотское желание вернуться. В Башне всё было понятно: есть угнетённые мокрозявы, которые должны кукрить, и есть враги в лице Даяны, Хадара и стражей. А здесь что? А здесь кто? Неизвестно.

«Ко мне возвращаются чувства, — подумала Мира. — Это хорошо. Первым вернулся страх... Наверное, тоже хорошо».

Она подняла голову и посмотрела на купол. Вспомнила, как увидев его впервые с Реки, сравнила с осиным гнездом.

— Теперь я одна из ос, — тихо произнесла она. — Значит, буду жалить, как все.

Приподняв полы платья, которое ей выдали перед обработкой, точь-в-точь такое же, как то, которое прожёг луч из зеркала, Мира вошла в толпу и стала частью беспорядочного движения. Её толкали и пихали локтями; она то попадала в струю, которая несла к лавке мясника; то в струю, несущую к лавке оружейника или торговца приправами. Наконец, Мире удалось пробиться к узкой улочке, на которую указал страж.