‒ Не мог поприличнее место оплатить? ‒ перехожу в наступление. ‒ Как видишь, на получаемые алименты далеко не разгонишься. Спасибо, что хоть под конец праздника приехал сына поздравить.

Мысленно ругаю себя, что ещё утром оповестила Орехова, где именно пройдёт праздник нашего ребёнка. Была уверена, что не приедет, сделав вид, что забыл, но нет ‒ припёрся, чтобы испортить хороший вечер.

‒ Ты слишком много стала разговаривать, ‒ шипит.

‒ Восполняю невысказанное за шесть лет, когда мне наглым образом затыкали рот ты и твоя драгоценная мама. Теперь я сама себе хозяйка.

‒ Хватит вам, ‒ обрывает Яна, ‒ хоть сегодня давайте без разборок. Справишься, Орехов? ‒ подмигивает Юре, отчего тот хмурится ещё больше. Инициатор конфликтов всегда он, как бы ни обвинял меня в обратном. За последние несколько недель я пришла к выводу, что нормального, человеческого общения у нас не выйдет даже по вопросам общего ребёнка. ‒ Лучше иди сына поздравь.

Исполняя приказ Яны, Юра идёт к сыну и, опустившись на одно колено, вручает большого робота в коробке. Он хотел такого, о чём говорил неоднократно, но сейчас я не вижу особой радости на лице моего ребёнка. Что-то говорит отцу, а потом целует его в щёку, на которую настоятельно указывает папа ‒ сухо, скомканно, без особого энтузиазма.

‒ Он даже обнять меня не захотел, ‒ набрасывается на меня Орехов, как только отходит от Егора. ‒ Ты ему внушила, что папа плохой!

‒ Папа ему сам это внушил, когда в течение года пропадал чёрт знает где, развлекаясь с другой женщиной. Ты уезжал, когда он ещё спал, и приезжал, когда уже спал. Я вообще удивляюсь, как сын тебя ещё помнит, ‒ фыркаю и иду к выходу, рядом с которым расположен туалет, но Орехов подхватывает меня под локоть, выталкивая на улицу.

‒ Ты что-то слишком умная стала, дорогая бывшая жена.

‒ А ты остался всё таким же глупым, ‒ бросаю в ответ, выдёргивая руку из захвата. ‒ Не будем меряться циферками IQ, у тебя их значительно меньше.

‒ После праздника я заберу Егора.

‒ Спроси для начала, хочет ли он ехать с тобой. Уверена ‒ нет.

‒ Это ты, сука, его настроила! ‒ переходит на крик.

‒ Я слова плохого ему не сказала про тебя. Считаю это ниже собственного достоинства. Но ты, вероятно, всем и каждому облил меня грязью, не стесняясь в выражениях, да и мама твоя порядочностью никогда не отличалась.

‒ Рот закрой!

‒ А ты, собственно, мне кто такой? ‒ расправляю плечи и иду на Орехова в угрожающей позе. Не знаю, откуда во мне столько смелости сейчас, но я не желаю, чтобы этот козёл меня оскорблял. Достаточно унижений, гадостей и помоев, вываленных на меня в последний год. ‒ Не смей меня оскорблять. Я тебе не жена, на Лесниковой отыгрывайся, ‒ киваю на Ирку, которая вышла следом за нами и теперь мнётся в сторонке. ‒ Хочешь брать ребёнка ‒ подай в суд, который определит график посещений по времени и дням недели. Вот тогда ни у одной из сторон претензий не будет. Всё по суду, Юрочка. Так ты мне сказал недавно?

‒ Если бы ты не подала на раздел имущества, я бы выполнил твои требования. Не пять миллионов, конечно, но тысяч двести бы дал.

‒ Именно поэтому мы разделим твою фирму, как совместно нажитое имущество. По закону. А когда я в неё войду как партнёр, тебе потребуется намного больше усилий и средств, чтобы уговорить меня продать половину тебе, а не кому-то постороннему.

‒ Это мы посмотрим. Нихрена ты не получишь.

‒ Суд решит, ‒ бросаю через плечо и возвращаюсь к сыну.

Настроение безнадежно испорчено. Меня потряхивает от разговора с Ореховым и от собственной смелости. Но правильно сказала сестра ‒ мне нужно научиться защищаться, иначе каждый, почувствовав слабость, будет пытаться меня раздавить. Юре не позволю. Больше нет. Достаточно миллиарда претензий и оскорблений, которыми он осыпал меня долгое время.