Тишина между нами становилась слишком вязкой, напряженной. Прохладный воздух, который гонял кондиционер, касался внутренней стороны бёдер. Я чувствовала себя древнегреческой гетерой, соблазняющей римского завоевателя. Впрочем, эта гетера отлично понимала, что любой неверный шаг заставит этого завоевателя сорваться с цепи.

Поднеся чашку к губам, я наблюдала за Максом из-под ресниц, снова поражаясь переменам, которые в нём произошли. Волосы коротко пострижены, но сверху пряди длинные, уложены в причёску, из которой выбиралась одна, длинная, тонкая. Нарочно или нет, но мой взгляд так и прикипел к ней. Чётко очерченные брови, серые, грозовые глаза, изогнутые губы. И скулы, какие потрясающие скулы! Почему он не был таким, когда мы учились? Хотя даже если бы был… Моя судьба уже была тогда решена.
— Я хочу, чтобы ты себя приласкала. — Его голос вдруг стал низким, бархатистым, как рокот волн пробуждающегося моря. От этого гипнотического звука позвоночник отозвался сладкой болью.
Со вчерашнего вечера моя жизнь превратилась в порнографический фильм, снятый безумным режиссёром. Залитый солнцем кабинет, полный сотрудников офис и мужчина, замерший в соседнем кресле, а в центре всего этого я, пытаюсь нащупать правильный путь в полной темноте. Если буду покорно следовать всем его указаниям, что он подумает? Что он вообще обо мне думает?..
Отставив чашку, я глубоко вздохнула, откинулась в кресле и чувственно облизнула пальцы. Его кадык дёрнулся — это точно не показалось! Что греха таить: с Вадимом мне порой приходилось изображать страсть. Наша жизнь не была идеальной, но я привыкла быть как все — если муж захотел секса, надо дать. Но при этом постараться самой получить удовольствие. В постели Вадим был разным, по настроению. Мог подарить восхитительный оргазм, а мог быстро сделать своё дело и уйти, оставляя самой разбираться с возбуждением. Сейчас, лаская себя на глазах у Макса, я не играла. Поначалу да: томный вздох от первого прикосновения, прикрытые глаза, язык, пробежавший по губам — классика. Но, наблюдая за Максом, я незаметно на самом деле начала возбуждаться, постепенно ускоряясь, размазывая уже не слюну, а собственные соки. Кабинет заполнился моим тяжелым дыханием и тихими влажными звуками. Хотелось протолкнуть пальцы внутрь, что я сделала, но тут же остановилась от требовательного:
— Нет.
— Что «нет»? — прошептала я, продолжая гладить себя по чувствительному, набухшему клитору.
— Внутрь нельзя.
Я раздраженно посмотрела на него: только не надо указывать мне, как именно себя удовлетворять! Макс усмехнулся, положил руки на подлокотники и почти мягко сказал:
— Внутрь можно только мне, пока я не разрешу.
Плевать. Пусть сейчас будет так, как он скажет. Вторая рука потянулась к груди: я как знала, надела лифчик без чашечек. Только тонкое кружево и шифон платья, а сверху — моя горячая ладонь. Нежно сжав грудь, я ускорила движение пальцев, яростно кружа ими вокруг клитора. Никаких лишних мыслей не осталось, только желание кончить, прямо здесь и сейчас, на его возмутительно дорогом кресле. Мышцы на внутренней стороне бёдер напряглись, дыхание участилось. Мне никогда не требовалось много времени для разрядки, сейчас, из-за обстоятельств, выходило дольше, но это даже приятно.
А Макс-то возбудился! Несмотря на всю невозмутимость его позы, я отлично видела, как топорщится ткань его брюк. Зрачки стали широкими, затопили переливчатую ртуть, губы слегка приоткрылись. Такую меня он хочет видеть: податливую и послушную? Как вчера сказал Вадим, я ничего не потеряю от этой сделки. А вот они… О, я жестоко им отомщу за унижение. И если Вадим меня уже потерял, то Макса я заставлю пожалеть о том, что втоптал мою гордость в грязь. От этой мысли внизу живота всё остро сжалось, я закрыла глаза, представляя, как Макс стоит на коленях и просит прощения. Самое возбуждающее зрелище на свете! Оргазм уже приближался, от сладкой волны, прошившей тело, я начала дрожать, когда крепка ладонь впилась в запястье и решительно отвела руку в сторону.