Политрук отошел в сторону, жестом увлекая за собой Алексея. Он вновь, уже по привычке, осмотрелся по сторонам, прислушался к шорохам:

– У вас есть шинель, – Кольцов посмотрел на Свиридова, – отдайте ее Лукину, пусть на ней спит. А плащ-палатка есть?

– Имеется, – красноармеец слушал, ожидая дальнейших приказаний.

– Передайте Климову, а я себе лапника насобираю, – закончил говорить политрук и глотнул из бутылки шнапс.

– Давайте я ему шинель брошенную с полянки принесу. Песок встряхнет, вшей тоже. Укрыться надо чем, ночи холодные все ж. Вы сами то не замерзните?

Кольцов сделал вид, что не обращает внимания на слова бойца. Но ожидание очередной ночевки в лесу, далеко не теплой майской погоды, без теплых вещей, прямо на земле, вызывали у него не добрые мысли.

– Шнапсом согреюсь, – парировал он Климову, – но, лучше бы, самогоном, а не этой ерундой. И как фрицы эту гадость пьют?!

Боец заулыбался, немного радуясь тому, что стоявший перед ним политрук Красной Армии обладает не только качествами строго командира, но еще и не чужд простым людским радостям, а также проявляет искреннюю заботу о своих солдатах.

«Наш! Русский! С таким не пропадем!» – думал солдат, впервые с момента знакомства с политруком, одаривая того добрым, не то сыновьим, не то братским взглядом.

– Антоша, Антошечка! – голос Крошки Енота разбудил Антона. Он открыл глаза и посмотрел на склонившуюся над ним девушку. – Уже почти двенадцать. Ты дольше всех спал. Устал от работы своей, отоспаться никак не можешь. Я даже будить тебя не хотела, но только скоро все кушать сядем. Все голодные и жутко хотят есть.

Молодой человек медленно сел на лавку и, осмотревшись вокруг полуоткрытыми глазами, сморщившись от яркого солнечного света, заливавшего окрестности, вполголоса ответил ей:

– Мне что-то не понятное снилось. Как будто я на войне. И натурально все так. И мужик этот вчерашний приснился. Только в форме военной, – он провел ладонью от затылка до подбородка, потом продолжил: – Я утром сюда пришел. Пивка засадил и, видимо, здесь опять и уснул. А где все?

Яна заботливо ставила на стол перед Антоном одноразовые тарелки с нарезкой и хлебом. Потом, наклонившись к противоположной лавке, откуда-то извлекла и поставила на стол два пластиковых контейнера с салатами.

– Ребята все сначала на рыбалку пытались пойти, но с духом не собрались. Стали пивом похмеляться. А сейчас их позвали мужики из соседней компании. Так они туда все ушли. Чью то машину то ли толкать, то ли ремонтировать, – Крошка Енот рассказывала, одновременно расставляя на столе тарелки и раскладывая одноразовые столовые приборы.

Подошедшая к ним Яна молча достала из пакета еще один контейнер из-под салата. Поморщилась, глядя на него и, видимо решив его помыть, она пошла в сторону домиков, возле которых располагались умывальники.

– Ну, ты спал! – тихо произнесла Лена, наклонившись к самому уху Антона, после того, когда Яна отошла подальше от беседки, – ты во сне такое кричал. Я раньше всех встала, пошла в туалет, а тебя не увидела. Думала, что ты своем крайнем домике спишь. А тут ты кричишь, как будто не своим голосом: «застрелю, застрелю гада!». А потом: «держи винтовку, держи». Антон, ты не поверишь, я так испугалась. Сначала за себя, а потом и за тебя, – она ласково погладила молодого человека по голове, и резко одернула свою руку, когда увидела возвращающуюся Яну.

– А-а, – прохрипел Антон жестикулируя.

– Туалет там, – заулыбалась Лена, показывая в сторону пальцем руки, – там же умывальники, там же есть душ.