Что я чувствовал в тот момент, когда подъехал в дому Браги? Ровным счетом ничего. И это показалось мне хорошим знаком.

Меня ничего не нервировало – ни цветные линзы, ни новая стрижка, ни костюм. Мне так часто приходится играть роли именно таких людей – из власти, чиновников, бизнесменов, богатых наследников и прочую «элиту», что я почти сросся с ними. Да, во мне умер великий актер.

«Покойся с миром!»

Быть Дмитрием Валентиновичем Головастым оказалось не так уж сложно. Его имя значилось в реестре Департамента. В соцсетях - закрытые аккаунты, где молодой чиновник делился подробностями своей жизни с самыми близкими людьми в количестве пятидесяти трех человек. Разумеется, Котя вскрыл его профиль, как консервную банку, чтобы получить доступ к переписке и фривольным фоткам чиновника и его подружек. Как говорится, взял на карандаш. Такие, как Головастый, нам необходимы. Они нас кормят.

Подстраховка в виде марки автомобиля и госномеров, несколько якобы случайно заданных вопросов администратору отеля, прогулка на производство – перед каждым пунктом я мог поставить галочку, как и появлению в гостинице Гантемирова.

И даже когда я увидел на лестнице Алису, я все еще был уверен в том, что мой план ничто не может нарушить.

***

Изнутри дом Браги отделан лиственницей и дубом. Полы застелены узбекскими коврами, а с потолка свисает люстра с сотней хрустальных «сосулек». От этой стилевой абракадабры режет глаза, но я делаю вид, что поражен увиденным. Я действительно поражен, что скрывать! Картины, фарфор, кальян, барная стойка с выставленными напоказ бутылками дорогого алкоголя, клинки и морские кортики на стене, словно Брага имел какое-то отношение к флоту или армии.

Адмирал, твою мать…

Каждый из тех, кто сейчас меня окружает, всячески демонстрирует свое положение и достаток, будто тыкая: «Нас и здесь неплохо кормят! Мы – хозяева жизни, а ты, хоть и обличен кое-какой властью и возможностями, все же халдей, прислуга у вышестоящего начальства!»

Однако за этой самоуверенностью и бравадой легко можно разглядеть подозрительность, алчность и жажду еще большей власти.

Я протягиваю руку Бражникову и чувствую, как его взгляд практически снимает кожу с моего лица.

Что-то звериное проскальзывает в его зрачках.

Но московский чиновник Головастый этого не замечает.

- Наслышан об успехах местного агропрома. Вот решил, так сказать, познакомиться с отечественным производителем. Земля слухами полнится, а ваши комбинаты, оказывается, известны на всю Россию, Виктор Алексеевич, - важно заявляю я и кошусь на Гантемирова.

- Все самому приходится делать, - Брага дергает шеей, и непонятно, доволен он моими словами или нет. – Столько народу работает, зарплаты, то да се. Оборудование пора менять.

- Понимаю, - хмурюсь в ответ и отвожу взгляд, тем самым давая понять, что озабочен невозможностью говорить напрямую. – Существует программа помощи малому и среднему бизнесу. Хотя, как мне кажется, о ваших заводах говорят как о крупном, стремительно развивающемся бизнесе!

По лицу Бражникова проносится тень борьбы между тщеславием и жаждой денег.

- Завидуют! Думают, я деньги лопатой гребу! С-суки… - добавляет вполголоса, а затем хлопает в ладоши и приглашает к столу, изображая радушного хозяина.

Пьют много, едят тоже. Хвалю баранину совершенно искренне, потому что мясо выше всяких похвал.

- Как насчет того, чтобы в картишки перекинуться? – вдруг задает вопрос Брага и опрокидывает в себя рюмку.

- В «дурака»? – переспрашиваю я, откладывая нож и вилку.

Брага ест руками. Закидывает куски в рот и перемалывает их крепкими челюстями.